Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

— Истина есть?

— Конечно, но для каждого мира — истина своя.

— И я смогу её познать?

— Скажу даже больше, — Артак шумно вздохнул, — у тебя просто нет другого выхода.

— Как это?

— Свет считает себя очень быстрым, но как бы он не был быстр, и куда бы он не прилетел — темнота уже на месте и дожидается его.

— Но темнота — лишь отсутствие света, не так ли?

— Как и незнание — всего лишь отсутствие знания, — согласился дракон, — как и голод — отсутствие сытости, и как жажда — отсутствие влаги. Впрочем, как и наоборот. Отсутствие тьмы — есть свет, смотря что принять за точку отсчета, смотря что принять за ноль.

— Раньше ты выражался яснее.

— Раньше — было раньше, — Артак засмеялся, — а сейчас — это сейчас. Мы приближаемся к новой остановке, — дракон на мгновение закрыл глаза, — и эта новая остановка отберет у нас возможность выражаться яснее. По крайней мере, словами.

— Что ты имеешь в виду?

— Слова теряют свою силу там, где всякое мысленное движение превращается в неразрывный и мгновенный акт соединения причины и следствия, где любая мысль переходит в действие, причем делает это незамедлительно.

— Объясни, — попросил я.

— Для вневременного, бессмертного человека, для созидающего ради обретения познания, — Артак на мгновение запнулся, подбирая слова и мысли, — для такого человека однажды наступает момент, когда его «я хочу» переходит в «сделано» без всякого временного промежутка, без никакого мысленного вызревания — переходит сразу, моментально, переходит в тот же мгновение. И выразить, объяснить этот процесс словами уже не получается, ибо сами слова — продукт временной и описать безвременность они не в состоянии.

— Понятно, — я кивнул головой и добавил:

— А что ты имел в виду, когда говорил что в каждой вещи есть тонкий слой своего собственного, и что только этот слой и принадлежит тебе лично, только им ты и можешь распоряжаться, только его и видишь в реальности? Только этот слой, а не вещь целиком.

— Охотно объясню, — Артак расправил крылья, став похожим на огромного летающего динозавра, но быстро их сложил, опять превратившись в небольшую домашнюю ящерицу, — в каждом материальном воплощении — в любом видимом глазу предмете, в любом существе, в любой материи — есть и твоя собственная часть. Но это не часть материи, которой человечество привыкло распоряжаться, именно её считая реальной и именно её провозглашая своей собственностью. Это часть чего-то настоящего, чего-то реального, не имеющего связи с видимостью. Это то тонкое напыление, которое принадлежит лично тебе и которое ты можешь забрать в личное пользование — это те чувства, которые вызывает в тебе та или иная вещь. Они и есть первопричина материи. Материя всегда вторична, первичны — мысли и желания.

— Вы хотите сказать что представив какой-нибудь футуристический, не существующий в природе предмет, тем самым я участвую в его создании? Или даже создаю?

— Конечно. Всё и всегда начинается с мысли. Только она в силах соединить тебя с вселенским складом готовой продукции, — засмеялся дракон.

— Мысль?

— Или чувство.

— Мысль или чувство, — задумчиво повторил я вслед за драконом, — ну хорошо. А что за склад готовой продукции? Да ещё во вселенском масштабе.

Артак широко зевнул.

— Всё, что вы способны представить уже существует. Абсолютно всё существует, но проявляется оно или нет в иллюзорной материи человеческого мира — это вопрос.

— Как это — всё уже существует? Где существует?

— Вопрос где — неуместен, — строго произнес дракон, — ибо — где — это привязка к месту, и такие вопросы существуют только в выдуманных материальных мирах. В реальном мире невозможно ответить где. Впрочем, невозможно ответить и на другой вопрос — когда. Пространство и время вторично. Пространство — лишь натянутая в пустоте простыня, а время — тонким слоем размазанная по простыне реальность. Вот собственно, и история происхождения пространства и времени.

— Не понимаю.

— Представь, что все события и все чувства — во все времена — и прошлые, и будущие и настоящие, свалены в одну кучу и сжаты в одну нематериальную точку.

— Представил.

— Попробуй рассмотреть что там в этой точке? — Артак поднес к моему лицу свою мощную лапу, над которой, покачиваясь, висела одна единственная глубоко-черная пылинка.

— Ничего не рассмотреть.

— А теперь представь что мы взяли эту невероятную пылинку, содержащую в себе абсолютно всё и максимально тонким слоем нанесли на кристально чистую простынь пространства, размазав её по этой простыне до самых мельчайших частиц — до одного события, до одного чувства, до одной-единственной мысли.

Артак поместил пылинку между пальцами и сильно сжал, а Агафья Тихоновна уже держала белоснежную простынь наготове.

Из сильно сжатой лапы дракона начали вылетать события, как косточки от вишни — одно за одним, их сопровождали мысли, чувства, эмоции и впечатления. Они распределялись тонким, единичным слоем по натянутой простыне, окрашивая её в различные, немного размытые цвета.

Присмотревшись к этому напылению я вдруг увидел открывшуюся мне картину. События, действия, принятые и непринятые решения, прожитые и непрожитые варианты жизненных ситуаций, сопровождавшие их чувства и переживания, радость и боль, согласие и отрицание — всё это теперь лежало одним тонким, толщиной в один лишь атом, в одно событие слоем на бело-прозрачной простыне пространства и придавая ей тот вид, к которому привык любой человек — день следовал за днем, минута за минутой, чувства за событиями, а причины за следствиями. Порядок распределения был чёткий и однонаправленный.

Я вопросительно взглянул на дракона, потом перевел взгляд на Агафью Тихоновну, но они хранили молчание, в ожидании того, что скажу я сам.

— Если я правильно понимаю… — начал было я, но запнулся.

— В данной ситуации трудно понять неправильно, — подмигнула мне Агафья Тихоновна, сворачивая покрытую чувствами и событиями, и от этого ставшую жёсткой простыню, другими словами, сворачивая само пространство, на которое тонким слоем были нанесены все существующие секунды — от первой до самой последней, — да и как можно понять неправильно то, что находится перед вашими настоящими глазами!

— Да, — согласился дракон.

— Если я правильно понимаю — тонкий, в одну частицу слой на простыне пространства — это и есть время?

— Именно так, именно так! — почти хором произнесли мои звери.

— Событие за событием, чувство за чувством, качество за качеством, — задумчиво проговорил я.

— Вы абсолютно правы, — вежливо подтвердила акула, а дракон просто кивнул своей большой головой.

— И всё существует одновременно? Я бы сказал даже — единовременно?