Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

И только точка в конце! Точка в конце любого предложения одинакова для всех — одинакова, как одинаков внешний мир — этот мир-следствие, мир-двойка, мир-отражение — она одинакова и иллюзорна, как иллюзорны и все живущие — суть зеркала, да и не зеркала даже — изображения, голограммы, иллюзии настоящего.

И с той же самой точностью, как одинакова для миллиона или миллиарда разных, написанных предложений точка, так и внешний мир одинаков для всех.

А если быть ещё более конкретным и последовательным — во внешнем мире, в этом зеркале отражений миров внутренних есть что-то своё от каждого человека и точно так же, как точка в конце предложения интонирует и определяет, как она подчеркивает его смысл — так и внешний мир даёт свою, исключительно правдивую интерпретацию каждого отражённого. А миллионы слившихся воедино точек-миров; миллионы написанных предложений — каждое с уникальным и неповторимым словесным наполнением, определяют этот общий, видимый глазу мир, в котором и живут все наши отражения. Но смыслы и интонации всё равно у каждого остаются свои собственные, нигде и ничем не копируемые.

И у каждого своя собственная точка.

И остальные слова и буквы — эти личные качества — сугубо индивидуальны — они надежно сокрыты под телесной оболочкой индивидуума, но внешний мир беззастенчиво демонстрирует их нам своими собственными, уникальными проявлениями вокруг этого индивидуума…

Счастлив тот, кто сумел найти среди миллиардов точек-отражений одну — свою личную точку; счастлив тот, кто сумел разгадать её, сумел увидеть, понять, принять и прожить эту вымышленную реальностью игру, называемую физической жизнью. Счастлив тот, кто сумел осознать практическую реальность мышления, его всевозможность и вседозволенность — его безграничность, а осознав — сумел выстроить свою собственную игру в этом мире иллюзий, в этом мире физических воплощений того НАСТОЯЩЕГО, той СЕРДЦЕВИНЫ, что навсегда сокрыта от человеческих глаз и доступна только для бесконечной и всепроникающей мысли.

Мысли уже не человека, но мысли творца — мысли человека, ставшего богом.

— Мир-точка? — Артак следил за моими размышлениями, как мне показалось, с небольшой долей восхищения, — хорошо сказано, очень хорошо — добавил он, продолжая улыбаться.

— Да. Мир-точка. Мир, кажущийся одинаковым для всех, точно так же, как кажется одинаковой точка после предложения, — мне казалось такое сравнение очень точным и я решил облачить его в слова, — но ведь каждая точка может завершать совершенно разные предложения — веселые и грустные, правдивые и не очень; предложения личные и безличностные; предложения, состоящие из одних глаголов или из одних подлежащих; предложения-действия и предложения-утверждения; предложения-связки и предложения-отрицания, предложения-смыслы…

— Можно ли…? — Артак хотел спросить, но я перебил его, будучи уверен что точно знаю какой вопрос прозвучит.

— Можно ли по точке определить смысл самого предложения? — закончил я вместо дракона.

— Да, это я и имел в виду.

— Можно. Думаю, можно. Даже уверен в этом, но…

— Но… — продолжил дракон, внимательно следя за моими мыслями.

— Но для этого сам человек должен знать этот смысл, должен понять смысл своего существа, я уже даже не говорю — смысл самого Существования. Ибо только определив СМЫСЛ САМОГО СЕБЯ, определив частный смысл своего собственного существования, человек сможет определить и смысл всего остального. И мне кажется, что этот глобальный общемировой смысл будет ровно настолько же объёмен и настоящ, как и собственноручно определённый частный смысл собственной игры. Он и будет единым смыслом всего Существования — твоим смыслом.

— Ты прав, — задумчиво проговорил Артак, — ты абсолютно прав, — он рассмеялся и добавил:

— Да и могу ли я с тобой не согласиться?

— Конечно, можешь! Почему нет?

— Являясь по содержанию лишь твоей собственной мыслью, могу ли я сомневаться в твоей объективности? Может ли мысль перечить своему создателю? — он продолжал улыбаться.

— Я бы сказал по-другому, — я улыбнулся в ответ и ответил:

— Являясь по содержанию лишь твоим собственным воплощением, могу ли я сомневаться в своей объективности? Может ли тело перечить своему создателю — мысли?

Артак очень внимательно глянул мне прямо в глаза и меня обдало жаром жёлтого света.

— Ты хочешь сказать что ты вторичен? Ты — моё создание?

— Да, именно это я и хочу сказать, — я твёрдо кивнул головой и добавил:

— Мысль первична. Мысль — это то что приходит к нам из НАСТОЯЩЕГО. Она же и формирует здесь всё остальное. Формирует всё то, что мы привыкли видеть своими собственными глазами и называть единственной существующей реальностью, только на основании того, что мы её якобы видим!

— Продолжайте, — кивнул дракон.

— Тогда в этом нарисованном, не настоящем мире, в мире, в котором живут наши тела вычленилось, необходимо появилось само время — структура, несуществующая в любом из настоящих миров — время появилось как НЕОБХОДИМОСТЬ мира настоящего, время появилось, чтобы необходимости могли обрасти возможностями и реализациями этих возможностей. Вот зачем появилось время! — я почти закончил и подытожил:

— Время появилось для того, чтобы всё происходящее произошло не сразу. Для того чтобы игра обрела смысл. Для того, чтобы хотя бы в человеческом восприятии, разделить её старт и финиш. Для того…

— Чтобы игра обрела смысл? Ты хочешь сказать что нашёл свой собственный смысл?

— Думаю, я на правильном пути. И думаю что мой собственный смысл — смысл того, чем я являюсь по сути, мало чем отличается от глобального смысла всего Существования. Ибо точка Существования и моя собственная точка слиты воедино и являются одним и тем же. Я — и есть Существование. Существование — есть моё выражение, есть я.

— А остальные люди? Всё остальное? Как быть с ними?

— Они — тоже я. Если мой смысл неразделен со смыслом всего Существования, который, в свою очередь, включает в себя всё сущее и всех живущих, то и я — суть они. Я — любой камень, встретившийся мне на дороге. Я — любая рука, протянутая мне для помощи. Я — любой кулак, опустившийся на мою голову. Я — любой ветер, шевелящий мои волосы. Я — любое из всех необъятных морей и океанов.

Артак слушал как мои мысли, так и слова. Он одобрительно кивал головой иногда посматривая на Агафью Тихоновну. И взгляд его выражал не только одобрение, но и изрядную долю восхищения.

— Так как? — внезапно он повторил свой вопрос, — можно ли определить по конечной точке в предложении то, что именно она заканчивает, можно ли определить то, что она собой воплощает? Можно ли определить её насущную НЕОБХОДИМОСТЬ, ведь как мы уже выяснили — миром правят не желания, миром правят необходимости. И рождаются эти необходимости только в свободных, только в независимых умах, они не растут на дереве.