Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

— Что же? — встрепенулась Агафья Тихоновна.

— Мы знаем что собрать можно лишь разрушенное. А это значит, что когда-то из этого зеркала был выстроен дом.

— Когда?

— Это неважно. В этой человеческой жизни или в прошлой, человеческой ли — неизвестно, — Артак задумчиво перебирал осколки, — но дом-то был, одно это точно…

— Но как мы это узнаем?

— А никак, — Артак неопределённо махнул головой, — никак не узнаем.

— Никак?

Артак молча покачал головой из стороны в сторону.

Отрицание — этот местный житель, этот абориген, тут же обрёл своё телесное воплощение. Не было отрицающего, не было никого, кто смог бы сказать «нет», но само отрицание было, оно уже обрело материальную телесность и осязаемость.

Удивительный, удивительный мир поступков и действий!

Дракон, тем временем, продолжал:

— Одно лишь тело способно ощущать. Самое обыкновенное физическое тело способно изведывать свой мир, подбираясь, тем самым, к миру следующему. И в этом его уникальная, ничем не заменимая роль — вести своего обладателя к знаниям и к ответам. И на ваш вопрос тоже, — дракон рассмеялся, — так что мы с вами никак не узнаем, мы можем лишь предполагать умозрительно, мы можем лишь догадываться, понимаете? И только человеческое тело, состоящее из привычных и видимых людям атомов и молекул, одно лишь тело, облепленное способностями чувствовать, точно так же, как бетонный пирс испещрён и исстелен ракушками, только эта единая совокупность материи способна, благодаря своим внутренним, материальным ощущениям, дать правильный ответ на любой уже существующий или ещё только возникающий вопрос.

— А мы? — Агафья Тихоновна внимательно слушала и иногда кивала головой, словно в знак поклонения местным жителям, в знак понимания.

И точно так же, как минутой ранее Отрицание материализовалось и заполнило собой существующее тут пространство — как только акула кивнула головой в знак понимания — вдогонку отрицанию появилось и оно — это самое Понимание — пришло как хозяин, смешалось с отрицанием — но не умаляя, а поддерживая; не урезая пространство первому, а разделив его с ним. Не угнетая, но помогая отрицанию раскрыться.

И это лишний раз подтверждало лишь то, что понимание и отрицание — и не враги вовсе, а добрые, закадычные друзья, всегда идущие рука об руку, и вполне себе способные существовать в едином мире, и даже более того — не способные существовать одно без другого.

Да и бывают ли враги? Скорее нет — бывают лишь учителя, бывают зеркала, бывают отражения, но враги? Нет, не существуют они ни в одном из миров, ибо равновесие всего со всем — универсальная схема построения любого мира.

Вполне насладившись появлением нового гостя, Агафья Тихоновна повторила вопрос:

— А мы? На что способны мы с вами?

— Мы? — Артак мягко и как-то округло засмеялся, — мы с вами способны на всё остальное, — он добавил немного резкости в свой смех, и круглое тут же обрело углы, — мысли способны СОЗДАВАТЬ то, что тело смогло бы ощущать впоследствии. Мысли, в отличие от привычной людям материи безотносительны, мысли абсолютны, они способны только творить, но они не способны чувствовать. И уже потом, нечто телесное, сотворённое этим мысленным потоком, может как чувствовать, так и быть прочувствованным. Мысли же навсегда остаются в мире поступков и действий и не покидают его ни на одно мгновение. Мысли сходятся в уровне НАД предметами, ибо именно они их и сотворили.

— Значит вы живёте здесь? — Агафья Тихоновна покрутила головой осматриваясь, — но как тогда вы появились там? — она имела в виду человеческий мир.

— По зову мыслящего, — просто ответил Артак, — никак по-другому мне не попасть туда.

— Я понимаю, — акула кивнула и на мгновение задумалась.

— Что могут мысли я поняла, но речь? Что я могу? На что способна?

— Речь способна выражать мысли и описывать ощущения, — Артак задумался на мгновение и замолчал, но тут же продолжил:

— Речь, точно так же, как и мысль не в состоянии чувствовать, но в состоянии описать эти чувства, она не в состоянии творить, но она способна описать любое из творений. Речь — как наскальная живопись человечества, речь — как связующее звено между творящей мыслью и творимым предметом. Речь — клей, их скрепляющий; речь — их общая смола, речь — это цемент всей стройки, раствор для всего строительства.

Акула кивнула, словно поклоняясь пониманию, и просто спросила:

— Что же нам делать? Что же нам делать?…

Она в растерянности водила фонарем из стороны в сторону, и осколочные отражения электрического света окружили собеседников со всех сторон, как светлячки.

— Я думаю, — в который раз дракон повторил это словосочетание, — я думаю, мы должны собрать и соединить все осколки воедино. Вернуть им целостность и вместе с ней и их способность отражать. Ведь только целое способно отражать безошибочно.

— Но… — акула слабо запротестовала, — ведь вы только что сами говорили что не наше это дело! Как же так?

— Да очень просто, — всё ещё круглый, но пока плоский смех дракона приобрёл объём и шаровидную форму, — если его сознание разбито недавно, то мы с вами просто исправим это, собрав и склеив все осколочки до единого.

— А если… — акула не успела договорить, дракон перебил её, уже отвечая.

— А если сознание было разбито изначально, — он хитро улыбнулся, и Отрицание с Пониманием потеснились, пуская нового гостя, — если сознание разбито изначально, и собрать его — цель человеческой жизни, то как вы думаете, он поступит очнувшись?

— Я… Я не знаю…

— Мы можем предположить что он и будет выполнять своё предназначение, не так ли?

— Возможно, — Агафья Тихоновна впустила нового гостя, и Сомнение уселось рядом с Радостью, которая появилась здесь вместе с улыбкой Артака.

— Не возможно, а именно так, — Уверенность потеснила Сомнение, но не убрала его целиком, — потому что любое действие — неважно — считается оно хорошим или плохим, абсолютно любое человеческое действие приводит к накоплению опыта, а опыт ведёт к знанию, а знание — к единству. И поэтому любой человеческий шаг, любой поступок — всегда ступенька вверх, а выбора, как такового, и вовсе не существует.

— Допустим, — согласилась акула и Принятие подвинуло Сомнение.

— А это значит что и наши действия, если мы, конечно, сможем что-либо сделать — смогут привести его только в то же самое место, куда бы он и так двигался, даже без нашего с вами участия, понимаете? Поэтому, ЕСЛИ МЫ МОЖЕМ — ТО МЫ ДОЛЖНЫ! Эта простая формула годится для всего и для всех. Если ты можешь — то должен. Сознание просто необходимо собрать воедино, ибо это именно то, чем занялся бы он сам, имея такую возможность. А мы с вами её имеем. Значит — мы должны. Мы просто не имеем права поступить по-другому.