Д Макхейл - Бобби Пендрагон. Связной между мирами

Теперь мы неслись вперед со страшной скоростью. На пути стали попадаться деревья. Раньше мне приходилось маневрировать лишь среди небольших сугробов и валунов, теперь же, похоже, мы въезжали в лес.

— Давай, теперь я буду рулить, — сказал дядя Пресс. Он уже переполз вперед.

Я был только счастлив передать ему управление санями.

— Я надеюсь, у этой штуковины есть тормоза? — спросил я его.

— Хорошо бы, но нет, — ответил он.

Н-да, неутешительный ответ! Очень неутешительный! Склон этот к разряду курортных не отнесешь. А мы на полной скорости неслись к лесу. Единственное, что нас могло остановить, — удар обо что-нибудь твердое, а такая перспектива меня не прельщала.

— Вправо! Наклонись вправо! — крикнул дядя Пресс.

Мы дружно наклонились вправо и объехали дерево.

— Слушай, что я говорю. И смотри, куда едем. Наклоняйся в ту сторону, в которую я рулю. Теперь левее!

Это было похоже на езду на мотоцикле, когда для того, чтобы повернуть, приходится помогать всем корпусом. С той лишь разницей, что мотоцикл имеет тормоза, а мы на всех парах неслись через лес, как через минное поле, не имея возможности сбавить скорость. Влево-вправо, влево-вправо. Мы огибали деревья, делая минимальные виражи, чтобы сэкономить время. Скорость была такая, что слушать команды дяди Пресса я уже не успевал. Приходилось смотреть вперед и надеяться на свое чутье. Деревья проносились так близко, что иногда ветви хлестали нас по лицам. Лес становился все более густым.

— Держись крепче! — прокричал дядя Пресс. — Впереди вроде бы поменьше деревьев! Я резко разверну сани вправо, и мы выпрыгнем.

Да уж, звучит обнадеживающе! Надеюсь, катясь кубарем, мы не наткнемся на какое-нибудь дерево и не разобьем себе головы!

— Когда я буду поворачивать, наклонись вправо! — крикнул дядя. — Мы почти на поляне!

Я увидел ее. Между деревьев виднелась небольшая, засыпанная снегом лужайка. Но до нее нужно было еще доехать, причем среди часто растущих деревьев и на огромной скорости. Влево, еще влево, теперь вправо. Еще несколько поворотов, и мы вылетим на поляну.

— Прыгать?! — заорал я.

Но мы не успели. Одно из полозьев наткнулось на торчащий из снега обледеневший корень, и сани потеряли управление. Завалившись на бок, мы летели навстречу огромному, одиноко стоящему тису. Удар был ужасный. Кажется, на несколько секунд я потерял сознание, но в санях удержался. А вот дяде повезло меньше — его выбросило.

Я продолжал нестись в санях. Они теперь снова встали на оба полоза и ехали ровно, но я лежал на спине и не мог дотянуться до руля. Поляна была уже в нескольких метрах. В этот момент сани наехали на что-то и взмыли, как с трамплина. Я почувствовал, что лечу. Если и выпрыгивать, то сейчас. Так я и сделал. Сани полетели в одну сторону, я — в другую. После короткого полета я упал. Снега тут было уже мало, так что вместо приятного пушистого сугроба я ударился головой о землю так, что потемнело в глазах. Я не мог дышать.

Не знаю, сколько времени я пролежал без движения в полуобморочном состоянии, но постепенно до моего слуха стали доноситься какие-то звуки, похожие на рокот, который очень быстро приближался. Промелькнула мысль, что квиги наконец-то настигли нас и сейчас примутся с увлечением рвать меня на части. Но этот звук напоминал скорее топот копыт. Лошади?

И тут я услышал голос дяди Пресса:

— Бобби! Бобби, ты меня слышишь? Не двигайся, оставайся на месте! Милаго тебя найдут и помогут!

Что он имел в виду? И кто такие Милаго? Ну да ладно, поживем — увидим. Я перевернулся на бок и застонал от боли. Видимо, при падении я сломал пару ребер. Я не стал подниматься на ноги, даже если бы и был в состоянии, — у меня не было никакого желания делать это. Голова раскалывалась, и все плыло перед глазами, но, несмотря на это, я пополз на голос дяди Пресса. Ползти пришлось в горку, на которой подпрыгнули сани, и, добравшись до вершины, я увидел дядю Пресса, стоящего на краю поляны, совсем недалеко от меня. Он был в порядке. По крайней мере, выглядел он гораздо лучше, чем я себя чувствовал.

А с другого края поляны показались всадники на лошадях. Это их топот я слышал. Их было четверо, и они напоминали средневековых рыцарей. Черная тяжелая броня из кожи, кожаные шлемы, украшенные металлическими пластинами. Даже кони их были защищены доспехами. А еще у них были мечи. Вся эта одежда казалась мне какой-то униформой, а сами они — рыцарями Круглого Стола. Они окружили дядю Пресса.

Тот уставился на них с дружеской улыбкой и сказал:

— Салют! Как дела? Погода нынче стоит замечательная…

Мы находились не в Америке. И даже не на Земле. С чего бы этим парням знать английский язык?

— Буто! Буто ага форден! — хрипло прокричал один из всадников. Ну, точно. Не говорят они по-английски.

— Нет, — ответил дядя Пресс. — Я тут на кроликов охочусь. Детям кушать нечего, понимаете?

— Соба боард фью, — пролаял всадник.

Потрясающе! Наездники говорили на каком-то тарабарском языке, дядя — на английском, и все отлично понимали друг друга! Один я ничего не мог сообразить. Впрочем, это уже становится привычным.

Первый рыцарь ткнул в дядю Пресса пальцем и закричал:

— Буто! Буто ага форден ка дар!

Ох, не понравился мне его тон! Уж не знаю, что там значит это «буто», но явно ничего хорошего. Дядя Пресс с невинной улыбкой развел руками, словно не понимал, о чем они толкуют.

— Нет, — сказал он. — Никакой я не шпион. Зачем мне шпионить за Каган? Я — бедный шахтер, добываю тут пропитание для своего семейства.

Шпион? Шахтер? Каган? В голове начало что-то болезненно пульсировать. И тут случилось самое страшное. Один из рыцарей отстегнул от седла кожаный кнут и стегнул им дядю Пресса по рукам. Кнутовище щелкнуло и обвилось вокруг его кистей, затянувшись в узел! Дядя вскрикнул от боли, а всадник, дернув за веревку, подтащил его к своим ногам.

Я попробовал было подняться и помочь дяде, но меня пронзила такая боль, что я тут же рухнул на землю. У меня перехватило дыхание, закружилась голова. Казалось, еще секунда — и я потеряю сознание. Но я неотрывно смотрел на дядю Пресса и ждал, что же будет дальше. Двое других рыцарей накинули на него веревку, будто лассо на шею лошади, пришпорили лошадей и, вздымая тучи снега, унеслись прочь, волоча за собой моего дядю!

Это последнее, что я видел — хохочущие черные всадники, лошади, дядя Пресс, опутанный веревками… Они скрылись в лесу. Голова кружилась все больше. Я чувствовал, что сознание ускользает от меня. Последняя мысль, которая посетила меня, была такая: всего несколько часов назад я стоял на кухне и кидал Марли теннисный мяч. Надеюсь, с Марли кто-нибудь погуляет.

В глазах у меня потемнело, и я отключился.