Андрей Миколайчук - Приставы богов

***

Внезапно, за спиной прогремел страшный гром, Зуав от неожиданности пукнул.

В другое время эта реакция показалась бы ему нормальной, но сейчас, не испытывая ни голода, ни жажды, обнаружить в себе желудок, было удивительно.

Прямо за спиной, растопырив ноги стоял бог, никого другого встретить здесь Зуав не ожидал.

— Одет стандартно, незатейливо, никакой фантазии, — это была первая мысль.

Вставая, он на ходу лихорадочно планировал свои дальнейшие действия.

Скопировав позу оппонента, Зуав облокотился на посох, предварительно сделав его золотым.

Зверь и стихия удрученно молчали, ощущая свое бессилие в данной ситуации, но Зуав все-таки чувствовал их немую поддержку и готовность следовать за ним до конца, эта самоотверженность и верность придала ему силы.

— Много золота, тяжелой ткани и меха — лоха видно из далека.

Это была его вторая мысль.

Правда, сам Ам-вах Зуаву понравился, в нем было что-то простое, родное и знакомое.

Прищуренные, близорукие глаза и немного красноватое лицо борода белая, но не седая.

Осанка, одежда и поза просто криком кричали: «Наш хозяин не уверен в себе!».

Почему-то Зуаву показалось, что если он молча постоит минутку другую, то Ам-вах аккуратненько, украдкой, обойдет его и стремглав кинется в туман своего мира.

Пауза затянулась, чтобы не усугублять и без того тяжелое положение, Зуав поднял правую руку и сказал:

— Привет! Как дела?

Ам-вах догадался, что все было зря, его никто не испугался. Опустив глаза, он угрюмо буркнул:

— Привет!

Что делать дальше никто не знал, снова воцарилось гробовое молчание. Зуав не понимал, как закрепить знакомство, а Ам-вах никак не мог решить, как отцепиться от этого проходимца.

— Я право не знаю как к вам обращаться.

Неуверенно начал Зуав.

— Я, как бы, только что зарегистрировался, сформировался и получилось так, что первой необходимостью стало посещение именно вашего мира.

Зуав решил пойти испытанным, дедовским способом. Если человек нерешительный, значит можно предположить, что у него есть совесть.

— Меня зовут Зуав.

Сказал он, и подошел к Ам-ваху, с протянутой рукой. Бог по инерции пожал ее.

Контакт вроде бы состоялся. Чтобы закрепить его, Зуав изобразил самый доверительный взгляд, на который был способен и тоном молодого, неопытного, любознательного ученика продолжил.

— Не зная законов, я может быть поступил неэтично, заговорив с вами первым, но мне необходим совет, я отвлеку вас буквально на пару минут.

В образовавшуюся паузу, Ам-вах отчаянно боролся с неожиданным желанием почесать раззудевшийся подбородок.

Натягивая нижнюю губу на зубы, он в начале попытался сделать это изнутри, но никак не выходило.

Зуав не понял столь выразительной мимики.

Ам-вах же резко обхватил свободной рукой щекотное место, крепко сжал его и насупив грозно брови, осипшим голосом промолвил.

— Я Ам-вах, властелин Земли!

Ам-вах понимал, что не сможет отказать этому нахалу в гостеприимстве, так случалось всегда, когда он возвращался домой через парадные ворота.

Некоторые боги даже не пытались ему понравиться, они просто выдумывали какой-либо повод и тупо напрашивались погостить на некоторое время.

Но теперь было нечто приятное в этой слабости, ведь Ам-вах задумал все стерилизовать, а без людей ни один бог не сможет задержаться на его земле, потому как правило гостеприимства гласило: «мотивом для самовольного пребывания на чужой земле, умещается в одну фразу: „Я нужен людям!“ — то есть гуманитарная миссия».

— Я выслушаю тебя, но повлиять на решение бога значит вмешаться в его внутренние дела, а это не по правилам.

Зуав про себя улыбнулся, наживка съедена, осталось пожалобней рассказать всю правду.

— Как вы знаете, одна из целей гласит: «Убей колдуна и скорми его печень волку», а мне на пути подвернулся этот симпатичный волчище.

Он жестом указал на животное.

— Сами понимаете, я и развернул свой круг, теперь для того, чтобы его замкнуть необходим один из ваших колдунов.

Зуав старался не моргать, от этого на глаза навернулись слезы.

Кусочки разбитого прекрасного настроения Ам-ваха плавали вокруг него разнообразными, приятными ощущениями, мелодиями и образами.

В сущности, он и не злился, просто немного расстроился, из-за воспоминаний о полученных в прошлом обид и оскорблений.

Несмотря на пережитые травмы, у Ам-ваха все равно, в голове мелькнула мысль: «А парень нечего, даже чувствительней меня, кажется, трудно ему будет» — отметил он с удовольствием.

Ам-вах снова попытался сконцентрироваться на утраченной веселости и продолжал разговор нехотя.

— Я разрешу вам воспользоваться своим правом на моей земле.

Он решил пропустить Зуава, все равно препятствовать этому бесполезно.

— Но сразу хочу предупредить — визит все равно будет недолгим.

При этом, Ам-вах скорчил очень хитрую и загадочную физиономию.

Зуав лучшего и не желал, если, по правде, он уже успел немного испугаться, так как находился в междумирьи впервые.

Ам-вах, приказал Зуаву стать у него за спиной, потом поднял посох и с размаху ударил в стену тумана.

***

Босх оправился и внимательно огляделся вокруг.

Справиться с кучкой крестьян ему не составляло никакого труда, при этом абсолютно не возникал вопрос: пользоваться магической силой или нет, — всем известно насколько жестоки нравы у этой категории населения.

— Участь моя все равно предрешена, — думал колдун. — Вопрос в методах. Селяне наверняка перед тем, как убить проткнут пару раз живот, своими деревянными вилами, изломают кости цепными молотилками, вообще надругаются по-всякому. Боги же подходят к этому вопросу, как к вынужденной необходимости, деликатно тюкнут чем-то в темечко или во сне придушат.

Ритуал «Кормления волка печенью колдуна» имел свою ненаписанную историю. При его исполнении не требовалось присутствие жрецов, все делалось скромно и без шума. Сама процедура напоминала приготовления к пикнику, с той разницей, что там мясо, для шашлыка, опускали в маринад на некоторое время, а здесь в пасть хищника опускался ингредиент, который приводил его плоть в соответственное состояние. Сам бог был одновременно поваром и дегустатором.

Босх прочитал заклинание и создал пару двойников. Соображая какими силами их наделить. Он задумчиво поднял глаза к небу, мимолетно подумав: «Снова ласточки, странно, всякий раз как я гляжу на небо вижу этих прекрасных птичек».

Шепча эти слова, Босх неожиданно обнаружил несколько необычную форму собственных отражений — они оказались прекрасными девушками.

Но первая его мысль была об одежде. Босх никогда не думал, что его хламида может быть такой привлекательной.