Анна Сокол - Нечисть, нежить, нелюдь

Еще один дасу, один из тех, кто по каким-то причинам не устроил кровавое шествие по равнинам Тарии. Один из тех, у кого было дело поважнее.

— Мальон, — прохрипел Вит. Детина, державший нож, ударил чернокнижника рукоятью по затылку, и у меня перед глазами заплясали разноцветные искры. Боль разлилась до основания шеи.

«Ты чувствуешь его боль?» — спросил меня Кишинт.

Покачнувшись, я едва не упала, подняла руку к затылку… И посмотрела на Вита.

Да, я чувствовала.

«А ты? — безмолвно спросила чернокнижника, который сейчас корчился на траве. — Что чувствовал ты, перерезая мне горло? Ощущал, как расходятся сосуды? Рвутся жилы? Как пузырится в горле кровь? Или для тебя, как и для меня, это произошло быстро — легкий взмах и острая, как стилет, боль? Знал ли ты, что так будет?»

— Мальон, — повторил вириец, мотая головой. — Ты умер там… на границе, как только мы ступили на землю Тарии. Умер от выверта.

Мальон, или кто там теперь был вместо него, не ответил. Его не интересовал человек на траве.

За солдатом к Фонтану вышел третий демон. Дасу, за пришествие которого заплатили Волотками. Он почти подпрыгивал на месте. Совсем как ребенок, которым, в сущности, и был. К Фонтану вышел Кули. Вот только любопытно блестящие глаза светились яркими огнями.

Три деревни — три вошедших в людей дасу. Демон, вывернувший хутор на границе с княжеством, вселился в солдата Мальона. Тот, что убил Волотки, нашел приют в мальчишке Кули. А напыщенный горожанин наверняка пришел из Малых Охапок, что уничтожили совсем недавно, пока мы были в Полесце.

— Жертва, — требовательно прогудел горожанин. Глубокий трубный голос совсем не подходил к его внешности, наверное потому, что не принадлежал ему. — Жертва. Сейчас.

Мне очень не понравилось то, о чем он говорил. Слово «жертва» обычно означает чью-то скоропостижную кончину. Я обернулась, меня больше никто не удерживал. Тот чаровник, что еще недавно тащил за ноги, помогал подняться тому, который тащил за руки, вследствие чего остался без магии.

Выглядело это наверняка трогательно, но мне больше всего хотелось рыкнуть в их сторону. Детина с ножом все так же безуспешно продолжал прижимать лезвие к шее чернокнижника, а тому словно не было до этого дела.

Дасу в человеческих телах встали около Фонтана, напряженно вглядываясь в его поющую глубину. Что-то трепыхалось там… Но, повторюсь, меня никто не удерживал, кажется, даже не смотрел, так что, если я сейчас немного отойду в сторону, а потом и вовсе нырну за куст…

— Не надо, — покачал головой Дамир. — Ты не трусиха, Айка.

Я фыркнула.

— Хоть и думаешь иначе, — продолжил он, а я сделала шаг к Виту, сама не знаю почему. Это было глупо. Здесь и сейчас у меня не имелось друзей. Но я его сделала. Всего один незначительный шаг. — Ты не трусиха, иначе бы не пришла сюда. — Дамир взмахнул рукой.

— Все знают обо мне больше меня, — пробормотала я. — Тогда, может, хоть вы скажете, что я здесь дела…

Я не договорила. Повинуясь жесту действительного, к поляне вышли еще двое, тоже в капюшонах. Маги питали ненормальную тягу к этому головному убору. Хотя что им скрывать? А главное — от кого? Не дасу же они стесняются?

Помнится, Неман тоже страдал излишней щепетильностью в вопросах внешности.

Но дурацкие мысли быстро меня оставили, когда я увидела, что тащат маги. Вернее, кого.

«Вот и свиделись снова, вредитель», — мысленно произнесла я, глядя на Тамита, по лицу которого текла кровь. Голова моталась из стороны в сторону при каждом шаге тащивших его чаровников. Ноги оставляли на влажной от росы траве две борозды.

Вот, оказывается, кем заменили Риона. Другом Дамира.

Чаровника швырнули к основанию чаши, и он что-то невнятно промычал.

— Что я здесь делаю? — повторила вопрос. Внутри снова засосало от голода. Запас чаровника был полон.

— Это ты мне скажи, — рассмеялся Дамир. Он вел себя так, будто мы все еще находились в его доме, к примеру, пили за столом чай или сидели в комнате, и он снова объяснял мне, почему я должна отдать силу Риону. Он вел себя так, словно ничего особенного не происходило. Он был спокоен. И уверен настолько, что все вокруг поневоле начинали заражаться этой уверенностью.

— А-ка, — позвал Вит. — Посмотри на меня!

Действительный взмахнул рукой, и солдат, что стоял над вирийцем, снова ударил Вита. На этот раз в висок. На миг меня ослепила белая вспышка боли, что разлилась от виска к уху, боли, от которой занемела скула.

— Зеркального мага нельзя заставить, — прохрипел чернокнижник, — помни об этом.

— Поэтому она стоит сама, без кандалов, ножей и прочих мотивирующих элементов. — Дамир оставался спокойным. Я заморгала, пытаясь отогнать белые пятна, что пульсировали перед глазами после удара.

— Почему? — решила задать вопрос, который волновал меня с того момента, когда я узнала о своей природе. — Если вы понимали, что я зеркальный маг, почему послали меня в Велиж? Почему позволили изуродовать меня?

— Глупышка, я освободил тебя! — Глаза Дамира светились теплом и участием. Он на самом деле верил в то, что говорил. — Я снял с тебя кандалы и ограничения. Айка, все будет хорошо, верь мне.

Я отвернулась. Злодеи не должны выглядеть вот так. Не должны быть уверены в своей правоте и по-отечески журить сопротивляющуюся жертву. Все было неправильно. Или казалось таким. Словно я пришла в разгар сбора пожертвований и теперь не понимала, почему монах в капюшоне обирает крестьян. Словно не видела всей картины в целом.

Я опустила голову и встретилась взглядом с Тамитом. Чаровник смотрел ясно и твердо, правда, не пытался подняться.

— Жертва! — требовательно повторил дасу.

Не знаю, отдал Дамир очередной безмолвный приказ или один из магов в капюшоне действовал по своему усмотрению, но…

Чаровник склонился над Тамитом. В ладони сверкнула сталь. Все произошло быстро. Так же быстро, как тогда… Но на этот раз я была всего лишь наблюдателем.

Тамит вскинул ладонь в жалкой попытке защититься. Слишком слабой попытке. Чаровник в капюшоне легко отмахнулся и нанес удар. Клинок вошел в грудь мага чуть выше ключицы. Вошел и вышел. Плеснула кровь. Он сдавленно закричал, закашлялся, руки сжались, сгребая траву и землю.

Демоны одновременно качнулись, словно колосья на пшеничном поле.

Маг в капюшоне выпрямился, вытянул руку и неловко швырнул окровавленный клинок в Фонтан.

Музыка ударила в голову не хуже боли Вита. Она вскипела рваными ударами и перекатами, отозвалась пульсирующими нотами, что вспыхивали во тьме и тут же гасли. Они были громкими, яркими, вибрирующими, и у меня начало ломить все зубы разом. Хвост распушился, шерсть на загривке встала дыбом…

Сила, до этого напоминавшая прозрачную воду, словно вскипела и окрасилась в багровый цвет. Сердца, что бились в Источнике, замерли, а потом забились с удвоенной силой, почти оглушая меня. Так бьется сердце человека, когда он очень напуган. Смертельно напуган.