Надежда Голубенкова - Превратности судьбы

После сытной еды и изнурительной прогулки Миша уснул, как только голова коснулась подушки.

Он шёл по опустевшему городу мимо домов, окна и двери которых были заколочены досками. Казалось, он когда-то бывал здесь, очень-очень давно, когда по его улицам спешили машины, а на детских площадках играла детвора.

Вот он останавливается около одного из домов. Что-то неуловимо знакомое было в этом покосившемся от времени строении. Дверь была приоткрыта, и он, недолго думая, вошёл внутрь.

Толстый слой пыли говорил о том, что и в этом доме давно никто не живёт. С потолка свисала паутина, просветы окон были мутными, но рассеянного света хватало, чтобы оценить обстановку в комнате. Старый диван, плетёное кресло-качалка, пустые полки вдоль одной из стен, грубо сколоченный круглый стол и пара табуреток — вот и всё, что осталось от прежних хозяев. Наверх вела довольно широкая лестница. Посомневавшись, Миша всё-таки поднялся на второй этаж.

В первой комнате оказалось абсолютно пусто, если не считать одиноко висящей на проводе разбитой лампочки. Зато вторая комната, по всей видимости детская, заставила усомниться его в том, что дом брошен. Здесь не было особой грязи, на полу были разбросаны игрушки, а кровать была аккуратно застелена тонким лоскутным одеялом.

Он собирался уже уходить, когда почувствовал, будто кто-то стоит у него за спиной. Обернувшись, он увидел девочку лет десяти, смотревшую на него не по-детски серьёзными глазами.

— Привет. Ты как здесь оказалась?

— Я здесь живу, — ответила девочка. — Ты пришёл со мной поиграть?

— Нет, но я рад с тобой познакомиться. А где твои родители, они тоже живут здесь? — неопределённо мотнул он головой.

— Нет, они меня бросили, — призналась девочка. — Меня все бросили: сначала мой брат, а потом и они.

— Но не можешь же ты жить здесь одна? Тебе надо учиться…

— Зачем?

— Ну как же, — он непонимающе посмотрел в наивно распахнутые глаза ребёнка. — Ты вырастешь, тебе надо будет работать.

— Я не вырасту, — перебила его девочка. — Я умерла.

— Как? — в шоке спросил Миша, невольно замечая, что на пыльном полу остались только его следы, а от босых ног девочки не было и слабых отпечатков.

— Мне никто не верил, — по щекам девочки-призрака заструились слёзы. — Мама говорила, что я выдумала себе брата, а папа отвёл меня к лекарю. Они все считали, что я ненормальная. Они шептались об этом в коридоре, но я всё слышала. Я убежала и… и…

От переполнявших эмоций она не могла больше сказать ни слова, и, рыдая, бросилась на кровать. Нерешительно приблизившись, Миша попытался её утешить и, к своему удивлению, обнаружил, что призрак вполне материален. Гладя её по волосам и спине, он не представлял, что делать дальше. К счастью, девочка нашла в себе силы и, сев на кровати, тихо продолжила:

— Я не помню, как это произошло. Я хотела найти брата…

— А как его звали? — затаив дыхание, спросил парень.

— Игорь, — доверительно ответила девочка. — Помоги мне. Найди его…

Миша рывком сел, не сразу сообразив, где он находится. На лбу выступил пот, перед глазами всё ещё было заплаканное лицо девочки-призрака. Ошалело оглядевшись, он понял, что находится на чердаке, ещё глубокая ночь, и вокруг спят друзья.

— Игорь, — прошептал он, с трудом припоминая, что так звали одного из мальчиков, который ушёл на озеро и не вернулся. Неужели это действительно его сестра или это был только сон? Вполне вероятно, он просто слишком устал и надышался осотом, вот в голову и лезет всякая белиберда.

Однако сон был настолько живым и ярким, что он не мог его просто забыть. С верхней балки спланировал Тубан и, урча, потёрся о его щёку. Юноша стал неосознанно гладить своего маленького любимца, постепенно успокаиваясь и вскоре снова уснул.

Он опять шёл по какой-то улице. На скамейке, подперев рукой щёку, сидела грустная девчушка и бездумно отбивала ногой какой-то известный ей ритм. Заметив его, девочка оживилась и помахала рукой:

— Я ждала тебя. Почему ты так долго не приходил? — по-детски наивно спросила она.

— Ты знаешь меня? — удивился Миша, пытаясь вспомнить её имя.

— А ты меня забыл? — нахмурилась юная незнакомка.

Миша озадачено посмотрел на неё и неожиданно для себя выдал:

— Ты сестра Игоря, верно? Но, вроде, ты была старше…

Девочка обиженно насупилась и задёргала носиком, словно хотела расплакаться. Но потом, разозлившись, вскочила:

— Мой брат — ты! — и убежала

Подросток резко проснулся, всё ещё тяжело дыша. «Варя!» — это было единственное слово, словно молния озарившее его сознание. Как не пытался, он не мог вспомнить ни имён родителей, ни как звать брата, и вообще был ли у него брат. В памяти осталась только сестра, да и то её черты ужасающе быстрым образом исчезали. С огромным усилием подавив зарождающуюся панику, он трясущимися руками достал из рюкзака блокнот и попытался в предрассветной полутьме чердака зарисовать образ девчушки, пришедший во сне. Получилось слабо, но это было лучше, чем совсем ничего. И почему он так не ценил своего прошлого? Почему не нарисовал портреты родных, пока их лица не стёрлись из памяти? Почему не записал воспоминания?

Миша не знал ответа ни на один из появившихся в голове вопросов. Он словно очнулся от долгого сна и теперь не понимал, что и почему вокруг происходит.

— Ты чего не спишь?

Юноша вздрогнул и затравленно оглянулся на полусонного Вову, приподнявшегося на локте и с тревогой глядящего на него.

— У тебя такой вид, будто ты встретил ночью привидение.

— Почти, — овладев собой, прошептал Миша, боясь разбудить ещё кого-нибудь. — Слышь, Вов, помнишь, ты рассказывал о семье?

— Семье? — удивился друг, потирая глаза. — Чьей?

— Своей, — внимательно наблюдая за ним, подсказал шатен.

— У меня не было семьи, — со всей искренностью ответил приятель.

— Как? А где же ты жил, пока не попал сюда?

— Не помню, — пожал плечами Вова. — Давай спать. Ещё жутко рано, — и он опять повалился на шкуры.

Миша в шоке смотрел в блокнот, где карандашом был сделан рисунок девочки, сидящей на скамейке, а снизу крупными буквами его рукой было написано: «Варя — моя младшая сестра!!!». В эту минуту он пообещал себе, что обязательно найдёт её и вернёт потерянные воспоминания. Правда как сделает это, юноша пока не представлял. Он уже не помнил ни названия города, в котором жил, ни родных мест, ни даже собственной фамилии.

А на следующий день мастер объявил, что настало его время идти на озеро.

Весь день Миша был, как на иголках. Дрова, которые он складывал с Димой, валились у него из рук; подбадривающие слова друзей пролетали мимо ушей, не задевая сознания. Наконец наступил вечер, и учитель велел ему собираться.