Стивен Эриксон - Буря Жнеца. Том 2 [litres]

Переполнявший ее сердце хаос ослабевал, угасал, отлетал прочь с каждым исполненным восторга вдохом саднящих легких.

Свободна!

Навсегда! Свободна!

Никогда больше!

На морском дне клинья тяжелой пехоты продолжали продвигаться вперед под градом стрел, который теперь сделался непрерывным. Стрелы отлетали от поднятых вверх щитов, от шлемов и забрал, иной раз находили цель, если им помогали щель в доспехах или случайный рикошет. Солдаты вскрикивали, спотыкались, потом либо снова выпрямлялись, либо пытались рухнуть – однако этих последних вдруг с обеих сторон хватали руки, соседние тела придвигались ближе, не давая упасть, лишь ноги теперь не шагали, а бессильно волочились, пока жизнь изливала свой багряный дар в перемешанную множеством сапог грязь внизу. Те же руки постепенно проталкивали мертвых и умирающих вперед, в первые ряды. Руки оттуда тянулись назад, хватали, тянули, потом – толкали еще дальше вперед.

Все это время не прекращалась заунывная песня, паузы в ритме отмечали время, нужное, чтобы найти опору для ноги.

До оул’данов на сухих островках двадцать шагов, уже можно видеть их лица, сверкающие глаза, полные ненависти или страха.

Медленное продвижение не могло не нервировать стоящих в ожидании оул’данов. Составленные из людей копейные наконечники придвигаются все ближе и ближе. Огромные железные клыки, неумолимо увеличивающиеся в размерах, шаг, пауза, шаг, пауза, шаг.

Восемь шагов. Утыканные стрелами тела полетели вперед от первых рядов атакующих, раскинув руки, плюхнулись в грязь. За ними последовали щиты. Сверху на все это, проталкивая все глубже и глубже, ступили первые сапоги.

Непрерывный, словно бесконечный поток тел и щитов.

Последние шесть шагов оказались вымощены помостом из плоти, кожи, дерева и брони.

В клинья ударил дождь дротиков, отбрасывая солдат назад и вниз, однако их тела с леденящим душу безразличием продолжали сейчас толкать вперед из задних рядов. Раненые истекали кровью. Раненые, крича, захлебывались в грязи. Клинья словно бы начали подниматься, вытягивая себя из жижи, однако ритм песни не изменился.

Четыре шага. Три.

С оглушительным ревом наконечники гигантских клиньев устремились вперед. На человеческую плоть, на выставленные навстречу щиты и копья. На оул’данов.

Каждый сейчас мечтал о победе. О бессмертии. И ни один не собирался сдаваться.

Солнце, восхищенно пылая жаром, взирало вниз, на К’усон Тапи, где две цивилизации вцепились сейчас друг другу в глотки.

В последний раз.

Быть может, в конечном итоге решение и окажется фатальным, однако он его принял. Когда они построились «черепахой», Скрипач со своим взводом вызвался подменить наиболее потрепанные части Кенеба на западной ее стороне, а остальные бывшие в поселке взводы к нему присоединились. Так что теперь ему не требовалось стоять лицом к лицу с огромной летерийской армией и ее магами, Худ их забери. Нет, теперь они ждали здесь, а напротив собиралась все более и более плотная масса тисте эдур.

Перетрусил? Он не был уверен, и судя по тому, что читал в глазах остальных сержантов – если не считать Хеллиан, которая нацелилась было на Мертвоголова, вернее на то, что у него между ног, пока не вмешался Аккурат, – они тоже не были уверены.

Вот и ладно. Просто я не хочу смотреть, как смерть обрушивается на меня с высоты. Трусость ли это? Ну да, как ни посмотри, чем это еще может быть? Однако тут вот какое дело. Страха-то я и не чувствую.

Нет, все, чего он сейчас хотел, помимо того, разумеется, чего сейчас столь откровенным образом хотела Хеллиан, так вот, все, чего он хотел, – умереть в бою. Видеть лицо того ублюдка, который меня убьет, чтобы, в последний миг встретившись с ним глазами, передать ему весь смысл, который заключен в смерти, всегда был заключен и всегда будет… в чем бы он там ни состоял, и будем надеяться, что я смогу объяснить это своему убийце лучше, чем мне самому – все те, кто пал от моей руки. Молитва вроде как выходит годная.

Только я не тебе молюсь, Худ.

И вообще, будь я проклят, если знаю, кому молюсь, но и это тоже неважно.

Его солдаты копали окопы и особо не разговаривали. Им выдали мешок взрывчатки, где в числе прочего оставалось еще две «ругани», и хотя этого было совершенно недостаточно, все же имело смысл отрыть окопы, чтоб было где укрыться, когда начнут рваться «шрапнели», «ругань» и все остальное.

При том условии, будь оно все проклято, если сражаться вообще придется.

Значительно более вероятно, что по малазанцам прокатится магия и возьмет их костлявыми пальцами за глотки, заодно выжигая кожу, мускулы, внутренности, выжигая даже последние отчаянные крики ярости.

Скрипач пообещал себе, что его последний крик будет проклятием. И весьма существенным.

Он смотрел на ряды тисте эдур. Спрут рядом с ним пробормотал:

– Смотри-ка, им это все тоже не нравится.

Скрипач просто промычал в ответ, даже без слов.

– Вон тот – их командир, пожилой, с сутулыми плечами. Все, кому не лень, перед ним стелются. Я думаю его убрать, Скрип – «руганью». Послушай… да ты вообще меня слышишь? Как только пойдет волна магии, нам имеет смысл вылезти из окопов и атаковать ублюдков, так их растак.

В сущности, неплохая идея. Скрипач, моргая, смотрел на сапера, потом кивнул.

– Передай остальным.

В этот момент к ним подбежал один из солдат Тома Тисси.

– Приказы от Кулака, – выдохнул он, озираясь вокруг. – Где ваша капитан?

– Держит где-нибудь Клюва за ручку, – ответил Скрипач. – Можешь передать мне.

– Хорошо. Приказ – держать «черепаху», противника не атаковать.

– Да какого хера…

– Молчать, Спрут! – оборвал его Скрипач. Посыльному же кивнул и уточнил: – Как долго?

Ответом ему был вполне бессмысленный взгляд.

Махнув идиоту рукой, чтобы проваливал, он снова повернулся и начал разглядывать тисте эдур.

– Да чтоб его, Скрип!

– Расслабься, Спрут. Когда настанет момент, тогда и атакуем, договорились?

– Сержант? – Флакон внезапно выполз наружу из своего окопа, на его лице читалось напряжение. – Что-то… что-то происходит…

В этот самый момент со стороны хребта на востоке раздался леденящий душу звук – словно из земли одновременно вырвали десяток тысяч якорных цепей, – и в небеса поднялась бурлящая стена убийственной магии. Темно-фиолетовая, пронизанная багровыми жилами, процарапанная поверху черными молниями, она поднималась все выше и выше…

– Худовы яйца! – выдохнул Спрут, выпучив глаза.

Скрипач просто смотрел. Он уже видел такую магию раньше, на северном побережье Семи Городов. Только тогда с ними был Быстрый Бен. Но у Флакона тоже есть его… он протянул руку и подтянул мага поближе: