Стивен Эриксон - Буря Жнеца. Том 2 [litres]

– Да пошел ты со своим покровительством!

Он выпустил ее руку.

– С каждым днем я все больше и больше узнаю о женщинах. Благодаря тебе.

– Тебе еще учиться и учиться, Карса Орлонг, – отрезала она, отворачиваясь, чтобы вытереть щеки.

– Да, и я сделаю это с превеликим удовольствием.

– Мне бы следовало тебя возненавидеть, – сказала она. – Уверена – большинство из тех, кому доводится узнать тебя поближе, начинают тебя ненавидеть.

– Император точно начнет, – фыркнул тоблакай.

– А я теперь должна идти за тобой. Чтобы увидеть, как ты умрешь.

Снаружи раздались крики.

– Побег обнаружен, – сказал Карса Орлонг, нагибаясь за мечом. – Скоро за нами придут. Ты готова, Самар Дэв?

– Нет!

Он увидел, что от воды у нее начали гнить ноги. Белые, словно у трупа, кожа отслаивается клочьями, обнажая алые раны. Когда она закинула их на алтарь и поджала под себя, Странник вдруг кое-что понял. О человечестве, бурлящей лавиной несущемся сквозь историю.

Ощутив во рту противный привкус золы, он отвернулся, принялся изучать стекающие по каменным стенам зала струйки.

– Вода поднимается, – заметил он, снова взглянув на нее.

– Он оказался вовсе не таким бестолковым, как я думала, – сказала Пернатая Ведьма, бессознательно наматывая на палец грязный локон некогда золотых волос. – Но неужели ты не рад, дорогой мой бог? Империя вот-вот падет на колени у твоих ног. – Она вдруг улыбнулась, показав коричневые зубы. – И у моих тоже.

И у твоих, Пернатая Ведьма. У твоих гниющих, уже наполовину мертвых конечностей, которыми ты когда-то пользовалась, чтобы бегать. Давным-давно. Империя падает перед тобой на колени, тянется дрожащими губами к твоему паху, чтобы поцеловать твой цветок. Холодный, рыхлый, а запах…

– Разве нам уже не пора? – Она бросила на него неожиданно кокетливый взгляд.

– Что не пора?

– Ты был консортом. Ты знаешь все о любви. Научи и меня.

– Тебя?

– Я нетронута. И никогда не спала ни с мужчиной, ни с женщиной.

– Но это ложь, – удивился Странник. – Грибна, хромой раб в деревне хиротов. Ты была совсем юной. А он тобой пользовался, часто и грубо. Потому ты и стала такой, какой стала, Пернатая Ведьма.

Она стыдливо отвела взгляд, нахмурилась, и он с ужасом осознал – она не помнит. Слишком юная, слишком доверчивая. А потом все воспоминания оказались похоронены в глубокой яме на самом дне ее души. Клянусь Бездной, она не помнит.

– Пернатая Ведьма…

– Уходи, – проговорила она. – Мне от тебя сейчас ничего не нужно. У меня есть Удинаас.

– Ты потеряла Удинааса. У тебя его никогда и не было. Послушай…

– Он жив! Да-да, жив! А те, кто желал ему смерти, сами мертвы – сестры, они мертвы. Кто бы мог вообразить?

– Дура. Силкас Руин жив и возвращается сюда. Чтобы превратить этот город в развалины. Разрушить до основания…

– Ему не победить Рулада Сэнгара, – парировала она. – На такое даже Силкас Руин не способен.

На это уверенное заявление Странник ничего не ответил. И опять отвернулся.

– У тебя на ногах гангрена, Пернатая Ведьма. В моем храме, как ты зовешь это место, разит гнилым мясом.

– Так исцели меня!

– Вода поднимается, – сказал он, и на этот раз утверждение словно бы налилось весом, заполнив всего его изнутри. Вода поднимается. Почему? – Ханнан Мосаг ищет бога-демона, заключенного во льду. Сейчас этот лед тает. Вода… она везде. Вода …

Во имя Обителей, неужели такое возможно? Еще и это? Но нет же, я ведь поймал мерзавца в ловушку. Я поймал его!

– Он забрал палец, – сказала Пернатая Ведьма у него за спиной. – Забрал и решил, что этого будет достаточно. Но я же никак не могла сама отправиться туда, где он сейчас? Не могла. Поэтому он и был мне нужен, но он оказался вовсе не таким бестолковым, как я думала.

– Ну а другой? – поинтересовался Странник, все еще не оборачиваясь.

– Его никто не видел…

Старший бог резко обернулся.

– Где второй палец?

Она вытаращила глаза.

Возможно ли это? Возможно ли…

Он понял, что уже идет по коридору по пояс в воде, хотя она и не препятствовала его движениям. Время настало. Икарий вышел – куда он идет? На подходе чужеземная армия вместе с жутким магом. С севера летит Силкас Руин, и очи его пылают. Ханнан Мосаг – этот идиот – ползет к Отстойному озеру, в котором зашевелился бог-демон, – а она еще утверждает, что он оказался вовсе не таким бестолковым.

Где-то за проседающими, плачущими стенами почти занялась заря.

Империя на коленях.

И вот-вот поцелует ее цветок.

Варату Тону, недавно назначенному финаддом дворцовой стражи, доложили о том, что бежал Икарий, а вместе с ним – Таралак Вид и Старший Оценщик. При этом известии у него чуть не подкосились ноги от нахлынувших чувств – однако чувств очень мутных и неоднозначных. Конечно, облегчение из-за того, что только что удалось предотвратить – хотя и неизвестно, надолго ли, поскольку Икарий мог вернуться, – но облегчение это быстро утонуло во все возрастающих мрачных предчувствиях относительно армии вторжения, вставшей лагерем в каких-то двух лигах отсюда.

Будет осада, но поскольку не осталось почти никого, кто мог бы встать на стены, она окажется недолгой. За ней последует атака на Вечный дом, и когда все закончится, император Рулад Сэнгар останется единственным выжившим, со всех сторон окруженным врагами.

Император без империи.

Пять летерийских армий у границы с Болкандо далеко на востоке будто в одночасье исчезли. Ни единого доклада от магов в их рядах. Армии под началом вполне компетентной, пусть и не гениальной, командующей отправились туда, чтобы сокрушить Болкандо вместе с союзниками. Уж с такой-то задачей она должна была справиться. Последний доклад поступил за полдня до ожидавшегося сражения.

Что еще тут можно было предполагать? Все пять армий разгромлены. Неприятель движется вперед, в самое сердце империи. А что произошло к востоку от Дрена? Там тоже тишина, притом что атри-преду Биватт все прочили в новые преды императорской армии.

В Синецветье восстание, в каждом городе бунты. Войска дезертируют целыми подразделениями и гарнизонами. Тисте эдур растворились, словно призраки, – несомненно, бегут обратно на родину. Странник, и почему я не ушел с Йан Товис? Решил вернуться к жене – и умру теперь в этом дворце, как последний идиот. А главное – ни за что.

Он стоял у входа в тронный зал и наблюдал из-под краешка шлема, как Император Тысячи Смертей расхаживает взад и вперед перед своим троном. Весь заляпанный кровью и прочими жидкостями, разбрызганными дюжиной претендентов, которых он прикончил одного за другим в водовороте безумия. Рулад лишь взвизгивал, а меч крутился у него в руках, разрубал, отсекал и, казалось, упивался кровью и болью своих жертв.