Стивен Эриксон - Буря Жнеца. Том 2 [litres]

– Стало быть, вы осознаете и то, что мне придется посетить Летура Аникта?

– Да, и хочу пожелать успеха вашему визиту.

– К несчастью, Орбин, мы сейчас находимся в самом разгаре кризиса. В отсутствие наместника Брола Хандара обязанности по восстановлению порядка ложатся на плечи Летура Аникта. Да, вполне возможно, что он потерпит неудачу, однако лишать его шанса на успех было бы несправедливо. Во имя империи, Орбин, я ожидаю, что вы и ваши агенты окажете управителю в этом деле всю возможную поддержку.

– Разумеется. Однако со вчерашнего дня я потерял тридцать одного агента. У некоторых были семьи, и… не пощадили никого.

– Как это ни прискорбно, Орбин, но истина такова, что верных слуг тирании в конечном итоге настигает та же судьба, что и их жертв.

– Может показаться, Венитт, что вас это радует.

Слуга-должник Раутоса Хиванара протянул руку к стакану вина, позволив при этом коснуться своих губ легчайшей из улыбок.

С лица Орбина исчезло всякое выражение.

– Вы ведь, конечно же, не думаете, что толпа руководствуется соображениями справедливости?

– Пока что она ведет себя вполне благоразумно.

– Вы сейчас шутите?

– Орбин, ни одного тисте эдур даже пальцем не тронули.

– Потому что бунтовщики не идиоты. Кто посмеет пойти против эдурского колдовства? Сама по себе пассивность местных эдур и побудила толпы к совсем уже запредельным неистовствам – и, я вас уверяю, Летуру Аникту это прекрасно известно.

– А, так он собрался обвинить во всех безобразиях тисте эдур? Очень удобно.

– Я здесь не для того, чтобы выгораживать управителя, Венитт Сатад.

– Верно, вы здесь, чтобы купить себе жизнь.

– Разумеется, я окажу Летуру Аникту помощь в восстановлении порядка. Но я не уверен, что он в этом преуспеет, и я не собираюсь понапрасну тратить своих людей.

– В действительности вы именно это и сделаете.

Орбин вытаращил глаза. По его лицу ручьями катился пот, одежда мокрыми пятнами липла к складкам жира под ней.

– Правдолов, – продолжил Венитт Сатад, – Патриотисты полностью исчерпали приносимую ими пользу, если не считать последней, самой благородной из жертв. А именно – стать мишенью для народного гнева. Насколько я понимаю, в Дрене имеется традиция, что-то, связанное со сменой времен года, когда из водорослей плетут фигурки рыбаков в человеческий рост, делают им глаза из раковин, обряжают в старую одежду, все в этом духе. И в начале штормового сезона отправляют в море в небольших лодках, если не ошибаюсь. Как жертву древним богам моря – чтобы они пошли ко дну в первую же бурю. Остроумно – и, разумеется, кровожадно, как свойственно древним традициям. Патриотистам, Орбин, придется стать для Дрена тем же, что и плетенные из водорослей фигурки. Наступает сезон штормов, требуются жертвы.

Правдолов облизал пересохшие губы.

– А я сам? – прошептал он.

– А вот в этой части наши переговоры пока что не завершены.

– Понимаю.

– Надеюсь, что так.

– Венитт Сатад, мои агенты – у них есть жены, мужья, дети…

– Разумеется, я в этом не сомневаюсь. Равным образом жены, мужья и дети имелись у тех, кого вы с удовольствием арестовывали, пытали и казнили, – и все это ради личной выгоды. Люди, Орбин, прекрасно понимают, что такое компенсация.

– Если этого требует Раутос Хиванар…

– Хозяин оставляет конкретные подробности на мое усмотрение. Его вполне устраивает моя… эффективность. Несомненно, его имя и стоящая за ним организация вполне способны повлиять на склонность людей к сотрудничеству, однако я редко ссылаюсь на них явным образом. В том смысле, что у меня редко возникает подобная необходимость. Вы сказали, что многое про меня знаете, Правдолов, разве не так?

– Я знаю, что вы, Венитт Сатад, отыскали полукровку, убившего Геруна Эберикта, – и отпустили, да еще с сундуком золота в придачу. Знаю, что вы сами убили не меньше сотни мужчин и женщин со всех этажей общества – они умерли, как бы ни пытались защититься, а вы всякий раз уходили без единой царапины, и даже имени вашего никто не знает…

– Если не считать вас, я так понимаю.

– Я напал на ваш след совершенно случайно, Венитт Сатад, много лет назад. И с тех пор слежу за вашей тайной карьерой, не только по всей империи, но и во всевозможных посольствах и консульствах, где требуются ваши… таланты. Для продвижения летерийских интересов. Я ваш поклонник, Венитт Сатад.

– И тем не менее пытаетесь сейчас использовать свое знание для того, чтобы купить жизнь. Разве вам не ясно, какой это риск?

– А у меня есть выбор? Показав все, что знаю, я показал и то, что не питаю никаких иллюзий, – мне известно, зачем вы здесь и что собираетесь делать; сказать по правде, меня скорее удивляет, что Раутос Хиванар прислал вас так поздно. Быть может, вы прибыли даже слишком поздно, Венитт Сатад.

В ответ Венитт неторопливо кивнул. Орбин Правдолов действительно был опасен. Но пока еще полезен. Как, увы, и Летур Аникт. Однако такое меняется день ото дня, а в иных случаях все может измениться в любую минуту. Слишком поздно. Болван ты, Орбин, ты ведь и сам не представляешь, насколько прав, – слишком поздно.

Как-то раз Тегол Беддикт уже сыграл в эту игру, по маленькой, просто чтобы прикинуть, как все сработает. На этот раз он – вместе с этим своим слугой – затеял игру такого масштаба, который почти неподвластен разуму.

А я – Венитт Сатад. Должник, сын должника, самый умелый из рабов и убийц на службе у Раутоса Хиванара. И ни тебе, Тегол Беддикт, ни тебе, Бугг, не следует меня бояться.

Уничтожьте ублюдков. Всех до единого. Уничтожьте их всех.

Похоже, Орбин Правдолов что-то такое прочитал у него в глазах – его круглое, покрытое потом лицо сделалось совершенно белым.

Венитта Сатада это позабавило. Что, Орбин, поймал наконец правду?

С обоих краев черного грозового фронта по небу скользили отдельные серые тучки и тянули за собой косые дождевые полотнища. По всей холмистой равнине впадины и склоны были покрыты зеленью – лоскутным одеялом из мха, лишайника и матово блестящей травы. На вершине ближайшего холма валялась ногами кверху туша убитого ударом молнии дикого бхедерина, с которой наспех посрезали мясо. На одном копыте сидела насквозь промокшая ворона. Кишки животного тянулись вниз по склону, мимо которого проезжал сейчас Брол Хандар со своим отрядом.

Оул’даны бежали. Умерших от ран воинов хоронили, присыпав камнями, и могильные кучки отмечали сейчас для преследователей путь, по которому отступает племя. Только в этом не было особой необходимости – с началом дождей за бегущими оставалась широкая полоса слякоти. Подобная нехарактерная беспечность вызывала в наместнике все большее беспокойство, хотя, быть может, Биватт и права – череда прокатившихся по равнине гроз, что для этого времени года совсем не свойственно, попросту застала Красную Маску врасплох. Скрыть следы многотысячного войска, их семей и стад, которые они гнали за собой, невозможно. Это обстоятельство, как и кровопролитная, катастрофическая битва на Предегаре, свидетельствовали, что Красная Маска тоже способен ошибаться; не исключено, что предводителю оул’данов приходится сейчас бороться со зреющим в его народе недовольством.