Стивен Эриксон - Буря Жнеца. Том 2 [litres]

Их там были тысячи. Никак не меньше. Но как же им удалось спрятаться? Как получилось, что они скрывались все это время, оставаясь невидимыми ни для нас, ни для оул’данов?

Быть может, Красная Маска что-то знает. И сейчас, в союзе с неведомыми пришельцами с моря, заманивает нас в ловушку. Чтобы уничтожить.

У нее есть все основания бояться.

Осталась всего одна битва. У обеих армий уже не хватит сил на что-то еще. И если только убийца магов не проявит вновь свои чудовищные умения, летерийцы победят в этой битве. Высланный Бролом Хандаром разведчик принес поразительную весть – Красная Маска вывел свое войско на К’усон Тапи, а на плоском дне мертвого моря помех для магии не будет. Красная Маска больше не хочет тянуть. Когда армии сойдутся на К’усон Тапи, все будет решено. Конец бегству, конец засадам – даже кечра будет негде спрятаться.

Внемли мне, Странник. Если ты бог летерийцев – пусть в решающий день не будет никаких неожиданностей. Умоляю. Даруй нам победу.

Колонна продолжала марш к древнему берегу мертвого моря. Над горизонтом впереди собирались тучи. Потоки дождя лились на покрытые соляной коркой глину и высохший ил. Сражаться придется в грязи, от конницы толку в таких условиях нет – никакая лошадь не сможет опередить смертельную волну атакующей магии. Летерийские солдаты и оул’данские воины скрестят мечи и будут умирать там, где стоят, – пока не окажется, что на ногах осталась лишь одна из сторон – победители.

Скоро все закончится. Все.

С самого полудня Красная Маска неустанно подгонял людей, стремясь вывести их на морское дно, чтобы успеть обогнать надвигающиеся тучи. Лига, еще одна – под палящим солнцем, сквозь воздух, уже трепещущий в преддверии грозы. Затем он дал команду остановиться, но деятельность на этом не прекратилась. Ток Анастер смотрел, – сперва с недоумением, затем со все возрастающим удивлением и, наконец, с восхищением – как оул’данские воины отложили оружие, сбросили доспехи и присоединились к старикам и всем остальным, кто сейчас снимал с повозок навесы и извлекал наружу все шкуры до последнего кусочка.

Сами повозки тоже были разобраны на части, разломаны настолько, что остались лишь огромные колеса на осях – их использовали, чтобы перемещать доски. Растянули шкуры и холстину, прибили колышками к земле, колья целиком загнали вглубь. Выложили деревянные мостки – все они сходились у основания единственной повозки, которую не стали разбирать целиком, а подняли на столбах из связанных вместе древков пик, так, что получилась платформа.

Натянутые шкуры и ткань образовывали ряды, за каждым рядом оставались площадки, вымощенные плетеными матами – они прежде служили внутренними перегородками для типи. Однако этой ночью никому не предстоит спать под кровлей. Все строительство служило одной-единственной цели – они готовились к грядущей битве. К последней битве.

Красная Маска намеревался занять оборону. И, соответственно, приглашал Биватт и ее армию пойти в наступление, для которого людям и тисте эдур потребуется пересечь открытую равнину – сидя на коне, Ток обозревал лихорадочные приготовления, время от времени поглядывая на северо-запад, на приближающиеся грозовые тучи, – равнину, которая к тому времени превратится в море грязи.

Возможно, она решит выждать. На ее месте я бы так и поступил. Выждать, пока дожди не прекратятся, пока равнина вновь не затвердеет. Однако Ток подозревал, что ей не хватит выдержки. Это правда, что Красной Маске уже никуда не деться, но у оул’данов были стада – тысячи животных, которых сейчас забивали, – так что Красная Маска мог не торопиться. У его воинов еды в достатке, а вот Биватт и ее армия оказались перед лицом настоящего голода. Ей самой требуется все это мясо, однако чтобы его получить, надо пройти сквозь оул’данов; она просто вынуждена уничтожить ненавистного врага.

И потом, она может оказаться не столь робкой, как полагает Красная Маска, когда дело дойдет до битвы. В конце концов, у нее есть маги. Да, их осталось не так много, и тем не менее они представляли серьезную угрозу – вполне достаточную, чтобы склонить чашу весов в свою сторону.

Воины Красной Маски будут стоять на островках сухой земли. Недостаток такой позиции – несмотря на то, что позади имелись площадки для резерва – полная невозможность для отступления. Следовательно, это будет последняя битва, в которой они либо победят, либо умрут. Планировал это ли Красная Маска с самого начала? Едва ли. Предегар оказался катастрофой.

Подъехал Торант. Лицо его опять не было раскрашено, по всему лбу пламенели прыщи.

– Море снова оживет! – воскликнул он.

– Вряд ли, – отозвался Ток.

– Но летерийцы все равно в нем потонут.

– Холстина, Торант, тоже быстро намокнет. И не забудь про магов.

– Для этих трусов у Красной Маски есть Хранители!

– Для трусов? – переспросил Ток, которого позабавила эта мысль. – Просто потому, что вместо мечей они воюют магией?

– Да, прячась при этом за спинами солдат. Они не заботятся о славе. О чести!

– Верно: единственное, о чем они заботятся, – победа. А о славе и чести можно будет поговорить и потом. Эта возможность и есть самая сладкая награда для победителей.

– Ты говоришь так, словно сам один из них, мезлан. Потому-то я тебе и не доверяю – и в битве не отойду от тебя ни на шаг.

– Сочувствую тебе всей душой. В конце концов, моя задача – охранять детей. К схватке мы даже не приблизимся. – До тех пор, пока схватка сама не приблизится к нам, а этого не избежать.

– Я найду славу в том, чтобы перерезать тебе, мезлан, твою жалкую глотку в тот момент, когда ты бросишься бежать. Я вижу, ты слаб душой. Видел с самого начала. Ты сломлен. Лучше бы ты умер вместе со своими соратниками.

– Возможно. По крайней мере, мне не пришлось бы тогда выслушивать мнение о себе молокососа без единого волоска на подбородке, если не считать прыщей, конечно. Да ты, Торант, поди, и женщины-то еще познать не успел?

Взгляд юного воина на мгновение вспыхнул злобой, потом он медленно кивнул:

– Правду говорят, мезлан, – твои зазубренные стрелы всегда летят в цель.

– Это что, Торант, метафора? Что это тебя вдруг на поэзию потянуло?

– Ты что же, и песен наших никогда не слушал? Решил остаться глухим к красоте Оул’дана, и в глухоте своей ослеп на свой единственный глаз. Мы древний народ, мезлан!

– Глухой, слепой – вот только, увы, пока не немой.

– Онемеешь, когда я перережу тебе глотку!

Что ж, подумал Ток, крыть-то и нечем.

Красная Маска долго дожидался этого дня. И никакой старец-ренфайяр со своими проклятыми секретами больше не затаился наготове, чтобы все разрушить. Об этом Красная Маска позаботился собственноручно. Он не переставал вспоминать лицо старика – выпученные глаза, набухшие вены, вывалившийся язык, морщинистое лицо поверх сжимающих его горло рук сначала синеет, потом покрывается смертельной бледностью. Горло оказалось совсем слабеньким, тонким, словно тростинка, хрящи под пальцами смялись, как папирусный свиток. Но он еще долго не мог его выпустить, даже когда старый придурок окончательно издох.