Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

— Будьте осторожны. Это очень сильное средство.

Он поднял маленькие мешочки.

— На это мы и надеемся. Неттл считает, что, если мы отрежем его от магии, он сможет сосредоточиться на себе. Может нам удастся сохранить то, что от него осталось. Спасибо.

Он вышел, оставив меня глядеть на закрывшуюся дверь. Что осталось от него… Я встал, сжимая книгу Би. Потом снова сел. Сейчас Чейд не способен помочь мне в поисках Шайн. Сначала нужно вернуть его, потом — убедить поделиться ключевым словом. Я не мог ничего изменить. Оставалось только ждать.

Ждать больно. Ожидание остро царапало меня. Я не мог не думать о Би. Было невыносимо тяжело представлять, что с ней могло случиться. Снова и снова я повторял себе, что нет смысла мучиться мыслями о ней — больной, замершей, голодной. В руках жестоких людей. Тщетно. Я то и дело думал о том, что могу сделать для ее спасения. И как буду убивать похитителей.

Я крепко прижал к себе книгу и посмотрел на нее. Мой подарок, пачка хорошей бумаги, вшитой между прочными кожаными обложками, украшенными маргаритками. Я положил ее на колени и открыл первую страницу. Имею ли я право лезть в ее личные записи? Но ведь и она шпионила за мной!

На каждой странице было описание одного сна. Некоторые звучали как стихи. К другим она рисовала картинки. Была картинка с женщиной, спящей в цветущем саду, и пчелами, гудящих вокруг нее. На другой странице был нарисован волк. Я улыбнулся, глядя на него. Наверное, она срисовала его с резного камня, который столько лет занимал место на каминной полке в моем кабинете. Под этим рисунком я прочел стихотворный рассказ о Волке Запада, который поспешит на помощь к любому из своих подданных, если его позовут. Следующая страница оказалась более понятной. Картинка состояла из кругов и колес, а рядом было записано двустишие:

Все его мечты и страхи

Сбудутся всего за год.

Еще несколько страниц стихов о цветах и желудях. А после, среди яркого рисунка — ее сон о Человеке-бабочке. Она и нарисовала ее как бледной, по-нечеловечески спокойной, с крыльями бабочки, выглядывающими из-за спины.

Я закрыл книгу. Этот сон сбылся. Как Шут в детстве, она записала сон, и он стал пророческим. Я не принимал всерьез дикие слова Шута о том, что Би — его дочь и рождена Белым Пророком. И все же в моих руках было доказательство, которое сложно не заметить.

Затем я покачал головой. Сколько раз я обвинял Шута в искажении его пророчеств в пользу последующих событий? Конечно, все было иначе. Пришел не «человек-бабочка», а женщина в плаще с рисунком, напоминавшем крыло бабочки. Я выбил эти колебания молотом неверия. Би была моей, только моей малюткой, я верну ее домой, чтобы она выросла и стала маленькой принцессой рода Видящих. От этой мысли я задохнулся и прижал к себе книгу, будто ребенка.

— Я найду тебя, Би. Я приведу тебя домой.

Мое обещание вышло таким же пустым, как и воздух, которым я дышал.

Я жил в провале времен. Было время, когда Би была в безопасности. Было время, когда она снова будет в безопасности. Я же застрял в ужасной бездне сомнений и неведения. Я быстро падал от надежды до отчаяния, и никак не мог найти дна в этом погружении. Любой грохот сапог в коридоре мог принадлежать курьеру с вестями о моем ребенке. И сердце мое замирало, но, когда оказывалось, что кому-то просто принесли новый жакет, я снова впадал в отчаяние. Неопределенность давила меня, беспомощность приводила в бешенство. И я не мог позволить себе кому-то выказать свои чувства.

Следующие три дня были самыми длинными в моей жизни. Я пробирался сквозь них, как часовой, наворачивающий бесконечные круги на одном пятачке. Как принц Фитц Чивэл, я обедал вместе с семьей в Большом зале, на виду у всех. Никогда не задумывался, как мало личного в жизни королей. Я получал множество приглашений. Эш все еще прибирал в моей комнате и раскладывал письма по стопкам. Лишившись бесценной помощи Чейда, я отвечал только на те, которые Эш, посоветовавшись с Кетриккен, откладывал как важные. Так же, как когда-то я учил ее плавать в непростом течении политики Баккипа, бывшая королева теперь давала советы мне, какие приглашения я должен принять, от каких вежливо отказаться, а какие вовсе отложить.

После утренней встречи с моей гвардией я отправился на верховую прогулку с двумя мелкими лордиками отдаленных земель, а вечером принял приглашения сыграть в карты. Весь тот день я запоминал имена и лица, произносил слова, которые ничего не значили. Вежливо улыбался, уклонялся от общих вопросов и делал все возможное, чтобы это выглядело чем-то большим, чем просто долг перед троном. И все это время мысль о моей маленькой дочке бурлила в глубине моего разума.

До сих пор нам удавалось затирать слухи и разговоры о произошедшем в Ивовом лесу до невнятного шепота. Я не представлял, что мы будем делать, когда Роустэры вернутся в Баккип. Я чувствовал, что обнародование связи между Томом Баджерлоком и Фитцем Чивэлом — просто вопрос времени. А когда это произойдет, что тогда?

Никто не знал, что дочь Видящих похищена, и единицы услышали, что украли сестру Неттл. Мы сделали это семейной тайной. Новость о чалсидианских наемниках, способных проникнуть в Бакк и незамеченными бродить по его дорогам, могла привести в ужас людей, и вызвать возмущение неспособностью короля защитить свой народ. Замалчивание мой личной трагедии походило на глоток кислой рвоты. Я не выносил мужчин с приятным выражением лица, которые держали в руках карты или кивали в ответ на рассуждения благородной дамы о цене чистокровного жеребца. Я никогда не хотел быть такимпринцем Фитцем Чивэлом Видящим. Я вспоминал спокойствие и выдержку Кетриккен в те дни, когда исчез ее сын. Я думал об Эллиане и ее дяде Пиоттре, хранивших в тайне похищение их родных, когда они вели тонкую игру с Дьютифулом. Горько было сознавать, что за нападением на Ивовый лес стоял тот же народ, который похитил мать и сестренку Эллианы. И я не первый вынужденно скрывал такую боль, а значит это возможно. И каждое утро, смотрясь в зеркало, я натягивал на лицо маску спокойствия. Бороду и бакенбарды я убрал и пообещал себе делать это постоянно.

К Чейду я заходил каждый день. Это было похоже на встречи с любимым деревом. Кора делвен подавила его Скилл. Хуже ему не становилось, но было неясно, что еще можно спасти в нем. За ним приглядывал Стеди. Я говорил ему какие-то банальности. Казалось, он даже слушал меня, но отвечал крайне редко. Слуга приносил еду на троих. Чейд ел, временами замирая и забываясь. Когда я говорил о Шайн, он проявлял вежливый интерес, не больше. Когда я напрямую спросил, может ли он вспомнить слова, которыми запечатал ее, вопрос скорее озадачил, чем обеспокоил его. Но, когда я попытался надавить, настаивая чтобы он хотя бы вспомнил свою дочь, вмешался Стеди.