Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

Я бросил взгляд в сторону Ходжена. Он ругался и дергал ветку, совершенно не обращая на нас внимания.

Я расширил разрез. Старик придвинулся ближе. Я наклонился, потянулся внутрь палатки и начал выбрасывать его припасы в снег. Нащупал мешок с едой. Схватил его снизу и беззвучно высыпал содержимое в сугроб. Не отводя взгляда от старика, я на ощупь нашел его постель. Вытащил ее и тоже бросил в снег.

Мое поведение озадачило его.

— Ходжен! — в который раз закричал старик. — Чужак напал на наш лагерь! Ты так ничего и не сделаешь?

Бросив на меня сердитый взгляд, он повернулся и направился к Ходжену. Но я-то не этого добивался.

Меч вниз, нож в ножны. Я снял перчатки, достал пращу и тщательно выбранные камни, лежавшие вместе с ней. Хорошие круглые камни. Праща издает тихий звук. Старик шел, громко крича. Я надеялся, что его голос скроет свист пращи. И надеялся, что я смогу с ней справиться. Я надел петлю на палец, уложил камень и взялся за второй, завязанный конец. Развернув его, я со щелчком пустил камень в полет. Мимо.

— Ты промахнулся! — крикнул старик и пошел немного быстрее.

Я выбрал еще один камень. Метнул его. Он прошел сквозь деревья.

Ходжен уже хромал обратно в лагерь, опираясь на мой меч как на костыль и зажав несколько веток под мышкой. Мой третий камень с громким хлопком ударился в ствол дерева. Ходжен повернулся на звук. Старик проследил взглядом за ним, потом повернулся ко мне. И четвертый камень задел его голову.

Оглушенный, он опустился на снег. Ходжен снова поплелся в сторону лагеря. Он прошел на расстоянии вытянутой руки от своего бывшего командира и даже не взглянул в его сторону. Прячась за палаткой, я скользнул к лесу и обошел лагерь стороной. Моя жертва опрокинулась на спину в сугроб. Удар оглушил его, но не лишил сознания. Ходжен повернулся к нам спиной. Он бросил ветки у костра и начал осматривать порезанную палатку и разбросанные вещи. Я поспешил к лежащему старику.

Он изо всех сил пытался сесть, когда я прыгнул на него. Беззвучно вскрикнув, он нащупал меч. Большая ошибка. Я был уже рядом, и вложил все свое отчаяние в удар кулака. Он пришелся в челюсть, и его глаза закатились. Прежде чем он пришел в себя, я перевернул его лицом в снег. Поймал одну из его дергающихся рук и крепко обвязал запястье веревкой. Мне пришлось прижать его коленом между лопаток и крепко постараться, прежде чем я смог поймать вторую руку. Хоть он был стар и наполовину оглушен, но силы и желания жить ему было не занимать. Поймав обе его руки, я двумя жесткими петлями стянул его локти и запястья. Получилось не очень красиво, но я надеялся, что ему так же неудобно, как кажется со стороны. Я проверил узлы, а затем перевернул его на спину. Взяв меч Верити, я схватил старика за воротник и потащил его по снегу. Он достаточно пришел в себя, чтобы выкрикивать ругательства и через слово называть меня поганым бастардом, что было совершеннейшей правдой. Я был рад, что он так кричит. Пока Ходжен ничего не замечает, эти крики прятали шум, с которым я, задыхаясь и тужась, тащил старика подальше от лагеря.

Я остановился, когда за деревьями скрылись и палатка, и костер. Отпустив свою ношу, я уперся руками в колени, пытаясь отдышаться. Сколько времени у меня есть на разговор? Ведь могут вернуться остальные наемники. Или уже не вернутся — если столкнутся с гвардейцами Рингхилла. Сюда могут приехать Риддл, Лант и Персеверанс. Или нет. Вполне возможно, что они решат пойти по дороге прямо в Соляную бездну. Я выбросил эти мысли и присел на снег рядом с пленником. Приглушил Уит. Неохотно, понимая, что это сделает меня уязвимым для неожиданной атаки. И все-таки мне было важно подавить саму возможность сочувствия, чтобы сделать то, что необходимо.

— Итак, давай-ка поговорим. Разговор может стать добрым, а может — болезненным. Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь о бледном народе. Я хочу узнать все о том дне, когда ты вторгся в мой дом. И прежде всего, я хочу узнать о женщине и девочке, которых вы увезли из моего дома.

Он снова начал ругаться, но то и дело повторялся. Когда мне надоело слушать, я схватил большую горсть снега и бросил ему на лицо. Он задохнулся и закричал, я добавил еще снега, пока он не затих. Я откинулся на пятки. Он помотал головой и сбросил немного снега с лица. Оставшийся подтаял и потек по влажным красным щекам.

— Со стороны выглядит мерзко. Готов поговорить со мной?

Он приподнял голову и плечи, будто пытаясь сесть. Я толкнул его обратно и покачал головой.

— Нет, ты будешь лежать. Расскажи мне все, что знаешь.

— Когда мои люди вернутся, они порежут тебя на ленты. Очень медленно.

Я покачал головой и произнес по-чалсидиански:

— Они не вернутся. В этом лагере полегла половина твоего отряда. Единственный из выживших не слышит и не видит тебя. Бежавшие отсюда уже попали в руки гвардейцев Бакка. А если им удалось добраться до Соляной бездны, они обнаружили, что корабля на месте нет. Хочешь жить? Расскажи мне о пленниках, которых увезли из моего дома.

Я встал. Меч Верити коснулся мягкого места чуть ниже грудины. Я нажал на него, не так сильно, чтобы проткнуть шерстяную одежду, но достаточно, чтобы причинить боль. Он дико задергался и закричал. Затем внезапно обмяк и посмотрел на меня, упрямо сжав губы.

Меня не впечатлило.

— Если ты не станешь говорить со мной, ты бесполезен. Я прикончу тебя и пойду за Ходженом.

Над моей головой громко каркнула ворона и спикировала, чтобы приземлиться на мое плечо. Она повертела головой посмотрела на моего пленника одним глазом.

— Красный снег! — обрадованно закричала она.

Я улыбнулся и наклонил к ней голову.

— Наверное, она ужасно голодна. Дадим ей для начала твой палец?

Мотли перебрала лапами и подобралась ближе к моей голове.

— Глаза! Глаза! Глаза! — восторженно закричала она.

Я старался не выдать, как этот крик встревожил меня. Меч все еще упирался в его грудь. Кончик его медленно и неумолимо проталкивался сквозь защитные слои одежды. Я наблюдал за углами глаз и ртом пленника. Видел, как он сглотнул, и в тот момент, когда он попытался выскользнуть из-под меча, я крепко пнул его в то место, где кончаются ребра. Меч проткнул одежду и впился в тело. Я постарался, чтобы рана была не очень глубокой.

— Ну не надо, — мягко попросил я.

Я наклонился над ним и предложил:

— Говори. Начни с самого начала. Расскажи, кто и зачем тебя нанял? Пока ты говоришь, больно не будет. Когда замолчишь — боль вернется. Большая боль. Начинай.

Я смотрел ему в глаза. Один его взгляд метнулся в сторону лагеря. Второй — к вороне. Спасения для него не было. Он облизал потрескавшиеся губы и медленно заговорил. Я понимал, что он пытается выиграть время, но не возражал.