Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

— Ты выглядишь гораздо лучше, чем в прошлую нашу встречу. Хочешь, чтобы я открыл окно?

— Ночь, — ответила она, и я поразился, как ясно и как уместно оно прозвучало. Я слышал птиц, обученных речи, но они просто бессмысленно и вразнобой повторяли обычные человеческие слова. Ворона прошла через комнату и посмотрела на окно, прежде чем взлететь и усесться на сундук для одежды. Я не следил за ней. Немногие дикие животные удобны в этом. Вместо этого я осторожно прошел мимо и открыл окно.

В комнату ворвались ветер и холод: в последние несколько дней штормы поутихли, но облака обещали сегодня сильный снегопад. Мгновение я стоял и смотрел поверх стен замка. Прошло уже много лет с тех пор, как я смотрел отсюда. Лес отступил. Я видел фермерские домики там, где раньше были только овечьи пастбища, и пастбища там, где были леса, а за ними — огромные вырубки. Мое сердце замерло: там, где мы с волком охотились, теперь паслись овцы. Мир изменился, и почему-то благополучие людей всегда приводит к изгнанию диких животных и диких уголков. Глупо, наверное, чувствовать грызущее сожаление о том, что было, и, возможно, чувствовали это только те, кто жил и в мире зверей, и в мире людей.

Ворона взлетела на подоконник. Я осторожно отступил назад, освобождая ей место.

— Прощай, — произнес я и стал ждать, когда она улетит.

Она склонила голову и посмотрела на меня. Потом быстро, по-птичьи, снова повернула голову и огляделась. И, распахнув крылья, она вернулась в комнату и с грохотом приземлилась на мой поднос с завтраком. Расставив широко крылья, будто напоминая мне, она отчетливо произнесла:

— Белый! Белый!

И не колеблясь схватила и проглотила кусочек бекона. Чуть поклевала хлеб и, встряхнув его, рассыпала по полу. Мгновение смотрела на него, потом с грохотом начала клевать кувшин с яблочным компотом.

Пока она трепала мой завтрак, я взялся за дорожную сумку лорда Фелдспара. Да, Чейд хорошо снарядил его. Я нашел бутылку чернил и гусиное перо. Подумав немного, я очистил стол, перевернул перо, обмакнул его конец в бутылку с чернилами, и внимательно рассмотрел результат. Это сработает.

— Ворона. Иди сюда. Я нарисую тебе черный.

Она уронила кусок сала, который пыталась разорвать.

— Белый! Белый!

— Никаких белых, — сказал я ей и Не белый, сосредоточил на ней Уит.

Она склонила голову и уставилась на меня ярким глазом. Я ждал. С грохотом опрокинув ложку, она снялась с подноса и попрыгала ко мне.

— Распахни крылья.

Она не двигалась. Я медленно развел руки в стороны.

Открой. Покажи белый.

Понять, что от тебя хотят — не значит сразу же довериться ему. Она попыталась. Она распахнула крылья. Я попытался промокнуть их черным, но она забилась и забрызгала чернилами все вокруг. Я попробовал еще раз. Работая, я разговаривал с ней.

— Я понятия не имею, останется ли это после дождя. Или ветра. Или не слипнутся ли перья. Открой их. Нет, оставь их открытыми. Пусть высохнут чернила. Вот так!

К тому времени, когда я начал работу над вторым крылом, она уже больше помогала мне, чем мешала. Мои руки и переписка были закапаны чернилами. Я закончил со вторым крылом и вернулся к первому. Теперь мне нужно было объяснить ей, что пора окрасить и нижние стороны ее крыльев.

— И сохни! — предупредил я ее, и она замерла с распростертыми крыльями. Затем слегка встряхнула ими, приводя в порядок, и я с удовольствием заметил, что брызг почти не было. Сложив крылья, теперь она выглядела обыкновенной черной вороной.

— Нет белых! — сказал я ей.

Она повернула голову и пригладила перья. Совершенно довольная моей работой, она резво запрыгала в середину тарелки.

— Я оставлю для тебя открытым окно, — сказал я и ушел, оставив ее приканчивать мой завтрак.

Дверь за мной захлопнулась. То что сказал когда-то Чейд, было правдой: открытое окно и открытая дверь создавали потрясающий сквозняк в комнате.

Я поднялся по крутым ступенькам, обдумывая, как рассказать Шуту обо всем, что произошло за одну ночь. Глупая ухмылка не сходила с моего лица. Впервые я позволил себе признать, что часть меня очень довольна. Так долго, слишком долго я стоял на краю леса, издалека глядя на освещенные окна. Замок Баккип был моим домом, всегда был моим домом. Несмотря на все опасения и страхи, на один сладостный момент я позволил себе представить, что сижу по левую руку короля во время его суда, или за высоким столом во время банкета. Я представил, как танцую со своей маленькой дочерью в Большом зале. Я расскажу все Шуту, и он поймет мои растрепанные чувства. Затем я снова пожалел, что его не было там прошлой ночью, что он не видел и не слышал пения Старлинг о моем мужестве и о моих храбрых, самоотверженных поступках.

Но он ничего этого не увидел бы. И как загнанный олень, падающий со скалы на поверхность замершего озера, мое настроение рухнуло в темноту и холод. Мой ликование исчезло, и я почти испугался. Вчера я не упомянул о беременности Неттл. Сегодня мне стало страшно сказать ему, что король Дьютифул прилюдно признал меня.

Мои шаги замедлились, и к тому времени, когда я достиг вершины лестницы, я еле тащился. Так что я не был готов увидеть Шута, сидящего за столом Чейда, в кругу шести горящих свечей. Еще меньше я был готов к однобокой улыбке, с которой он встретил меня.

— Фитц! — почти весело воскликнул он. Шрамы на лице искажали его марионеточную гримасу. — У меня есть новости для тебя!

— И у меня, — я слегка воспрял духом.

— Это хорошие новости, — предупредил он, будто я мог предположить иное. Я подумал, что он собирается сказать мне мои собственные вести и сразу же решил, что, если он хочет получить от этого удовольствие, я не стану мешать.

— Я вижу, — ответил я, присаживаясь за столом напротив него.

— Нет, ты не видишь! — засмеялся он над шуткой, мне еще не понятной. — Но я — да!

Я довольно долго сидел молча, ожидая продолжения. Потом, как это часто происходило между нами в юности, я вдруг понял смысл его слов.

— Шут! Ты можешь видеть?

— Именно это я только что и сказал, — ответил он и разразился искренним смехом.

— Посмотри на меня! — потребовал я, и он поднял глаза, но они не встретились с моими. К моему глубокому разочарованию, они все еще были затуманены и серы.

Улыбка на его лице немного угасла.

— Я вижу свет, — признался он. — Могу отличить свет от тьмы. Хотя не совсем так. У слепых не такая темнота, как у зрячих. Ох, это не имеет значения, так что я не буду пытаться что-то объяснить, а просто скажу, что знаю, что передо мной на столе есть свечи. А когда отворачиваюсь, то знаю, что там свечей нет. Фитц, я думаю, мое зрение возвращается. Когда ты использовал Скилл, в ту ночь… я понял, что раны на спине начали заживать. Но это — намного больше.