Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

Кар инте жен. «Сидеть» по-чалсидиански.

Чалсидианцы в Бакке. Пираты? Пираты, которые пересекли Шокс и Фарроу, чтобы совершить налет на отдельно стоящую усадьбу в Бакке? Зачем? Чтобы выкрасть мою дочь? В этом не было никакого смысла. Не было, пока он не рассказал, что с ними была миловидная женщина, которая искала бледного мальчика или юношу. Тогда я понял, за кем они пришли — за нежданным сыном Шута, которого я должен был найти и защитить. Я до сих пор не представлял, кто он и где может быть, но кое-что начало проясняться. Заложники для обмена. Что может быть лучше, чем захватить дочь хозяина поместья и благородную леди?

Когда мальчик описал некоторых из отряда как бледных людей без оружия, когда он вспомнил их светлые волосы и глаза, их белую одежду, кровь застыла в моих жилах. Неужели это те, кто преследовал курьера? Скорее всего да. Она говорила, что за ней ведут охоту. Полусумасшедшие предупреждения Шута внезапно обрели реальную основу. Эти бледные люди могут быть Слугами из Клерреса. Как Шут и предупреждал меня, они могли проследить за курьером. И прийти по его следам, чтобы вернуть Шута и найти этого нежданного сына. Они решили, что я нашел его и спрятал в Ивовом лесу? Но что делали здесь чалсидианцы? Наемники? Как они смогли зайти так далеко в Бакк и остаться незамеченными? Дороги королевства постоянно патрулировались, главным образом для того, чтобы отвадить разбойников, и еще одной из обязанностей патрульных было принимать сообщения о разных необычных случаях. Про отряд огромных лошадей с чужаками-всадниками сообщили бы обязательно.

Если люди смогли бы вспомнить, что видели их.

— Это все, сэр.

Мальчик выглядел совершенно опустошенным. Я просто ощутил его усталость. Вряд ли он хорошо спал этой ночью.

Я обдумал все, что услышал и попытался найти во всем этом смысл. Они взяли Би и Шан в заложники. Взамен они хотят получить нежданного сына. Его у меня не было, но у меня был Шут. Смогу ли я использовать его в качестве приманки? Найдутся ли у него силы сыграть в эту игру?

Потом мои рассуждения зашли в тупик. Если Би — заложница, им выгоднее дразнить меня ею, а не исчезать бесследно и не дурманить сознание тех, кого они оставили за спиной. За исключением случая, когда поблизости у них не оказалось какого-нибудь бастиона, безопасного места, с которого можно вести переговоры. Что бы я сделал на их месте? Довез заложников до чалсидианской границы или до морского побережья? и начал переговоры оттуда, требуя, чтобы мне доставили нежданного сына? Возможно.

— Поешь еще немного. Мне нужно ненадолго уйти, — Я повернулся и ткнул пальцем в Ланта. — Оставайтесь там. Я хочу поговорить с вами.

Он промолчал.

Только по дороге к старой детской Би я внезапно осознал всю чудовищность беды, свалившейся на меня. Меня шатнуло в сторону и ударило о стену. Я замер, в глазах потемнело. Потом я сбросил с себя эту слабость, проклиная отчаяние, накатившее именно тогда, когда я больше всего нуждался в спокойствии и ясной голове. Пусть эмоции потерпят до тех пор, пока я не узнаю все, что мне нужно, и не составлю план действий. Пока не время обвинять себя или упиваться бесполезными мечтаниями о чем-то недоступном. У меня есть только этот момент, и, если я хочу найти их след, мне нужно быть бдительным и уверенным в себе.

Я вошел в детскую. По крайней мере здесь никто не разбрасывал мебель и не выискивал, что своровать. Может быть, здесь никто не прятался, или комнату просто не заметили. Почему Би не смогла укрыться здесь? Бесполезный вопрос.

Я нашел подушки и одеяло и вернулся в кабинет. Я бросил их у очага, стараясь не думать о таком небрежном обращении с красивыми вещами, сделанными руками Молли.

— Персеверанс, когда поешь, отдохни здесь. Попробуй поспать. Если вспомнишь что-нибудь еще, любую мелочь, которая тебе покажется неважной — расскажи мне.

— Хорошо, сэр, — ответил он, не отрываясь от еды, скрючившись над тарелкой, как изголодавшаяся гончая. Наверное, в последние несколько дней ему не удавалось вдоволь поесть. Теперь, после еды, его сразу потянет в сон. Я присмотрелся к нему. Его отца убили, его мать не признает в нем сына, и во всем мире только я помню его имя. Теперь он поклялся мне в верности. Первый подданный принца-бастарда. Вполне уместно, так или иначе.

Я схватил стул, перенес его через всю комнату, и сел напротив Ланта, так близко, что тому пришлось выпрямиться и подтянуться, чтобы наши колени не уткнулись друг в друга.

— Ваша очередь. Расскажите мне все, что помните с того момента, как я перерезал горло собаке.

Он посмотрел на меня и облизал губы.

— Мы поехали в город. И мужчина мучил собаку, а вы сбили его с ног и убили ее.

— Зачем мы поехали в город, Лант?

Наблюдая за ним, я видел, как тяжело работает его разум, выискивая разрешенные воспоминания.

— Чтобы купить еще несколько табличек для моих учеников.

Я кивнул.

— Потом мы зашли перекусить в гостиницу. И мы с Риддлом быстро выбежали из нее. Почему?

Он сглотнул.

— Вы не сказали.

Я снова кивнул. Я двинулся навстречу, не телом, но сначала Уитом, ощутив его как живое существо, и лишь после — Скиллом. Я не знал, смогу ли проникнуть в его разум, но подозревал, что кто-то смог. Я вспомнил короткий разговор с Чейдом. Он как-то спросил меня, как мне кажется, нельзя ли использовать Скилл, чтобы заставить человека что-то забыть. Помнится, я ответил, что не хочу когда-нибудь попытаться использовать магию таким образом. Два подобных случая в моей жизни чуть не погубили меня. Когда мой отец, Чивэл, заставил мастера Скилла Галена забыть о ненависти к себе, тот перенес эту ненависть с отца на сына. Ирония заключалась в том, что Гален и сам использовал магию подобным образом в отношении меня. Он вторгся в мой разум и оставил меня «сбитым с толку», как выразился Верити. Гален использовал Скилл чтобы убедить меня, что у меня нет таланта к магии. Даже после того, как мой король сделал все возможное, чтобы разогнать туман в моем сознании, я не смог снова полностью поверить в себя. Что же такое я забыл, из-за чего моя магия стала такой рассеянной?

Я не хотел вторгаться в разум юноши. Мои попытки снова и снова задавать Диксону вопросы оказались тщетными и привели только к странному приступу. С Лантом я так рисковать не мог. Из того, что рассказал мне Персеверанс, выходило, что Лант был ранен, когда оказался в плену, рядом со слугами на аллее. Значит ли это, что он пытался сопротивляться? Возможно, отсюда мне и стоит начать.

— Позвольте мне осмотреть раны, — попросил я.

Он вздрогнул и отшатнулся.

— Их лечил целитель. Они немного зажили за эти дни.

— Он сказал, на что они похожи?

— На колотые раны. От зубцов.