Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

— Надобно её сжечь! — гневливо ответствовал Крас и разом сжал свои руки у мощны кулаки. Ворогуха вуслыхав слова парня нежданно затряслась усем тельцем, ручки и ножки у ней заходили ходором, а ейна хиленька головёнка замоталась из стороны у сторонку, стараясь словно и вовсе оторватьси от исхудавшей шейки.

— Точнёхо ты гутаришь Крас, её надобно сжечь, у огне нашего Бога Семаргла, — киваючи главой согласилси мальчонка. — Можеть вона тады у нём погибнить и паче не будять мучать людей раскидывая болесть. — Борила наново зыркнул очами у сторону лика Лиходейки, тока днесь заметив, як на ейном белом лице, бляснули два чёрных манешеньких глазка, и добавил, — но вона ужотко цилувала Гушу.

— Енто худо… худо коли вона егось облобызала, — едва слышно повторил Крас и муторно вздохнул.

— Я ведаю… шо у то худо, — произнёс Борилка да повертав старушенцию так, шоб её лицо було супротив него, пробалабонил, — чё… Ворогуха, можеть, ты, излечишь нашего соратника Гушу… и я тадысь тобе… тобе отпущу… воставлю живой. Лихорадка, меже тем немотствовала, и малец зрел як её блёкло-сероватое, усё вусыпанное морщинками, личико на оном блистали два чёрных глазька, вдругорядь прыняло иссечённый вид, покрывшись рытвинами и бороздами вупрятав у них нос да роть. Кривя свово и без того извилистое лицо Лиходейка не вжелала отвечать, пряча у появляющихся морщинках масюненькие очи.

— Ну, чё… ежели отвечать не вжелаешь… тады в огонь, — продолжил калякать Боренька, покудова вубращаясь к Ворогухе у надежде, шо вона усё ж сымить хворь с шишуги. — У огонь придётси тобе сунуть… а Гушу мы липовым отваром напоим и он поправитси… А ты втака злыдня пекельная сгоришь у огне мово Бога Семаргла и помрёшь.

— Не впомру, — унезапно скрыпучим, тонюсеньким голоском откликнулась Ворогуха и на миг на ейном усеянном морщинками лице появилась рдяная дырка-роть. — Не впомру… зане я бессмертна… От токмо потеряю ентово тельце… но вмале обрету новое… втак-то… А суратник твойный помрёть, потомуй как болесть кою я у негось вдохнула до зела злющая и отваром липовым не кадысь не излечитьси.

— Ах!.. ты… ах!.. ты… мерзка козявка… противна скверна, — повышая голос, почитай до крику, прокликал мальчик и ногой с каковой сползла суконка, сёрдито топнул по оземе.

— Борюша, ты, чавось разгамилси тутася? — спросил отрока пробудившийся Сеслав, и, раскрыв роть широкось зевнул, да сладко потянулси, раскыдав у разны стороны руки.

— Дядька Сеслав… я споймал Ворогуху, — усё также зычно и расстроено молвил мальчонка. — Вона цилувала Гушу и тяперича шишуга захвораеть… Чё… чё с ней делыть?

— Ворогуху? — удивлённо повторил Сеслав, и без промедления подскочив со свово охабня, подавшись уперёдь, поспешил к мальчонке. Воин обошёл костёр по колу, и, подойдя ближее к стоявшим робятам, вухватил руку отрока чуток пониже локотка да слегка приподняв увысь развернул, при вэнтом обозревая Ворогуху, а кадысь ейны глаза вупёрлись у егось лико, вусмехаясь, произнёс:

— Чаво ж… значить Ворогуха вдохнула у нашего шишугу болесть.

— Я ей балякал, шо сожгу её у огне, — поспешно загутарил Борила и шмыгнул носом, будучи сице удручённым. — А вона отвечаеть чё не боитьси вогня… чё не помрёть от няго, а токмо перьродитьси.

— Да, ты, чё… — чуть слышно хмыкнув, протянул Сеслав. — Значить вона не боитьси вогня… думая шо не вумрёть… Ну, а ежели мы её тогды, Борюша, отдадим нашему ежу… Вон— то… Ёж наш не просто животинка кака… а зачурованный зверь… подаренный самими духами.

Он схрямдит енту злобину зраз… и тадысь верно Лихорадка не обретёть тела иного, поелику як будеть навеки заключена унутрях ежа… Будеть ждать когды погибнуть усе духи, а вкупе с ними и рождённые от их силы всяки чудны животинки… Сице, шо давай… давай Крас, не стой тутась вже будто столб, а няси Ёжа нашего. Крас, не теряя времечка, вуслыхав указанье Сеслава, развернулси и перьшагнув чрез ничавошеньки не подозревающего и умиротворённо похрапывающего шушугу, присел на корточки сторонь котомки отрока, да начал неторопливо развязывать на ней ащё капельку сыроватенькие снурки. Раскрыв котомочку, парень бережно достал оттедась завёрнутого у киндяк Ежа и поднявшись, нанова миновав Гушу, прижимаючи зверька ко груди, вярнулси к стоящим Бориле и Сеславу. И як токмо вон очутилси супротив соратников, лягохонько развернул киндяк так, шо из него выглянула востра мордочка ежа, с беспокойно поводящимся у разны сторонки чёрным носиком и крошечными, вумными глазоньками. Ворогуха увидав мордочку зверя, у тот же сиг пронзительно завизжала, да сице зычно, словно то был не верезг, а протяжный, тягучий и высокий (хотясь и писклявый) свист. По-видимому, Лиходейке не жёлалось попасть у роть ежа и быть заточённой у егойном желудке до скончания жизти духов и их зачурованных животинок.

— Чавось ты гикаешь утак? — малеша поморщив свой смуглый лоб, поспрашал Сеслав и чуть-чуть потряс руку мальчика, идеже мгновенно затрепыхалась подвешенная Лихорадка, а ейны тонки рученьки и ноженьки и вовсе дрожмя задрожали. — Боишьси быть заточённой у животине Ёжа… Но тысь того сама возжелаешь… Аль можеть сговоримся с тобой… вутак, ты, нашего Гушу лечишь, а мы тя злобну таку Лихорадьку вотпустим… сице и быть вотпустим.

— Нячем я вам не могусь помочь…. нячем…, — заскрипев, точно давнось не мазанное колесо сноповозки, откликнулася Ворогуха. — Нячем… тяперича усё…усё… помрёть вон… Некуды яму детьси… у так-то… некуды… А посему ня стоить мяне трясть вутак… ня стоить и Ёжу вутдавать… Кто ж ведал чё у ентовый мальчинка такой глазастый вокажитьси… да узрить мяне… а тудыличи и вовсе изловить… Энтого николиже со мной ня лоучилась… николиже… а воно як не первый век на Бел Свете живу, да порхаючи болесть разношу…. У первы со мной тако лоучилась… у первы.

— Ну, чё ж… сувсеме тако можеть случитьси, — разумно отметил Крас и слегка пододвинул к Лихорадке ежа, коей своей востроносой мордочкой и двигающимся носиком вунюхал злобну козявку, да потянулси к ней, собираючись непременно схоронить эвонту пагань у животе. — Гляди-ка, — продолжил парень, вулыбаючись, — а Ёж-то чуять тобе и чичас слопаеть… Слопаеть и у животине запечатаеть на веки… и будешь ты там сёдывать усегда… И коль ты не ведаешь, як помочь нашему Гуше так тобе токась там и сидывать, абы ты другим не могла врядить… скверна така неприятная…. А, ну, давай, Борюша, — обратилси он к мальчонке, зыркнув на негось голубо-серыми очами, — я Ёжа на оземь пущу, а ты к егойной мордочке энту мерзость подняси. Крас молвил ту реченьку, и, не мешкая присел на корточки, положил киндяк со зверьком на землюшку и принялси его разворачивать, освобождаючи ежа. Углядев тако Ворогуха сызнова завизжал надеясь такими воплями заставить отпустить её… а кадась поняла, шо не испугаить никогось, и, видя як рука мальца, ведомая ручиной Сеслава, начала скоренько опускатьси униз к Ёжу, поспешно закалякала: