Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

— Изволь…изволь… пущай будять по— вашему, — рука Борилки на маленько бездвижно замерла и сразу ж смолкла Лиходейка. Сёрдитый Сеслав шумно фыкнул и ищё раз встряхнул руку мальчугана, у пальцах коего находилась злобна Лихорадка, та абие затрепыхала оттогось движения и неопределённо пискнув, продолжила гутарить:

— Можно… можно вашего немочного излячить… можно… Он могёть и не помереть… могёть ожить… Тока для ентого надобно добыть стрелы Перуна.

— Чаво… чаво добыть? — перьбиваючи Лиходейку вопросил мальчик. Ворогуха же тогось будто бы ожидала да враз замолчала, а пояснения за неё продолжил Сеслав. Вон выправил спину, и, приподняв повыше руку мальца, взглянул на мотыляющуюся у разны стороны Лихорадку, да задумчиво огладив свову рыжу, с обильной порослью седых волосьев, долгу браду, скузал:

— Эвонто тако есть предание… У начале Бел Света тогды як народилси Бог Перун от Лады матушки и Сварога Отца Небесного, младыми стопами прошёлси он по землице в виде капель дождевых и грозы, да поронял огненны молнии, кыи погодя обернулися у камни. — Сеслав задумчиво провёл пальцами по устам, и, обращаясь ужось к Лиходейке, молвил, — а идеже енти стрелы Перуновы добыть можно… Они ж, наскока мене ведома, вельми редко встречаются на землице, усё больше хоронятся под ней… под озёмушкой. Но мерзка козявка Лихорадка затихнув, словно и не слыхивала Сеслава, не желаючи ему отвечать, сморщив свово прескверно лико да заполнив егось обильно трещинками, ямками и глубокими бороздами.

Поелику воину пришлось вдругорядь хорошенечко потрясть руку мальчоночки и точно пробудить Ворогуху, оная замахав ручонками и ножёнками, немедля забалабонила:

— У днях торенки… у днях торенки отседова зачнётси взлобок…

Пологий да невысокий вон… и уначале почитай голы каменья там… На макушке одного из тогось взлобка находитси глубока лазейка у Подземный мир Богов Озема и Сумерлы… У там… у тамошних землях… глубоких и мрачных видимо-невидимо стрел Перуновых… Достать их будять не трудненько… легохонько хи…хи…хи…, — пискляво захихикала старушенция, точно ктой-то её пощекотал. — Вам особлива… занеже любять Боги подземного мира людишечек… мёртвеньких и живеньких… всяких разненьких… Добудьте евонтову стрелу Перуна, истолчите её у толоконце, залейте горяченькой водицей да дайте испить немочному… и вон… хи…хи…хи… непременно поправитси… Ну, а ежели то не содеять… то чрез три денёчка он у вас и помрёть…хи…хи…хи, — перьмешивая слова и смех прокаляка Лиходейка и подняв уверх свову тонку рученьку вуказал на Гушу, отметив, — гляните-ка… Гляните-ка каки у негось губенции… хи…хи…хи. Борилка и Сеслав поспешно повертали свои головы, и хотясь они знали, шо уста у шишуги были здоровенными и непривлекательными на вид, усё ж от казавшегося им стало горестно. Оно як по зеленоватой верхней губе шишуги стали проступать белые пятнашки, будто просыпанного мелкого пошена, первый знак зачинающейся хворости.

— Ах…ты! Ах…ты! — серчаючи воскликнул малец и надрывно затряс рукой да сице, шо у Лиходейки замоталася головёнка, як шальная. — Подла… подла змеюка… подла! А чё коли вона лжёть… лжёть…

Козявка мерзостна така… лжёть…

— А може и лгу… може…хи…хи…хи, — ответствовала Ворогуха не на морг не прекращая неистово пискляво хихикать. — А може и не лгу… эвонто вам токмо решать… як поступить… мене ж положено отпущать… Отпущать… сице вами обещано.

— Нами обещано було отпустить тобе, коль ты излечишь хворого, — произнёс Сеслав и не мнее сёрдито, чем отрок, потряс егось руку, у тем самым прекращая безудержный смех Лихорадки. — А ты не излечила…

Ты предлагаешь нам вутправитьси к Богу Оземе и евойной жёнки Сумерле у Подземный мир, абы добыть стрелы Перуновы… Отправитьси у мир Асуров каковые не дюже-то любять живых людей, усё больче предпочитая померших… У мир в каковом живуть лишь кроты, ужи и грибы— их прислужники… Эвонто помощью не считаетси… эвонто мы так не сговаривалися… Так, шо придётси Борюше отдать тобя, злобна Лихорадка, Ёжу… Давай Борюшка… чавось томить зверька.

— Тудыличь… тудыличь… — отозвалася без промедления Ворогуха, приметив аки вобрадованно закивал головёшкой мальчуган и ужось было решил расправитьси с подлой старушенцией, дёрнув руку к долу. — Я…ж…я…ж… ты ж должён понимать дочура ЧерноБоже… и не могуть творить добра… Но коли ты вобещаешь мене отпустить, я вам усё ж пособлю… Доведу вас до земель подземных Богов, укажу як тудытось войти и выйти, и идеже добыть сами стрелы… Ну, чавось…ву так согласны?

— Эвоно як ты балякать стала, — протянул Сеслав, и, пожав плечьми, воглядел пространство земель стелящихся уперёди, всё ащё покрытое сероватой предутренней дымкой, а Борилка узрел як у серо-зелёных очах воина блеснул огонёк радости. Сеслав чуточку помолчал, точно обдумывая чёй-то, а засим добавил, — да можно на тако согласитьси…

Токмо наш мальчик не смогёть тобе утак долзе за крылы вудерживать… а вотпустить никак тя не можно… Ты ж… не теряя времечку вулетишь… вобманешь и вулетишь… Веры те никакой неть, ты ж як усяко зло больно лжива…

— А…пущай, ваш мальчонка вырветь из главы моей волосок, — немного погодя произнесла Лихорадка. — Да привяжеть водин евойный конец к моей ноженьке, а иной укрепить на своем пальце… И тогды я вулететь не смогу, буду ко нему примотанна.

— Агась… ишь чаво удумала, — усмехаясь, изрёк Сеслав и вотпустив руку мальчика, упёр свои крепки кулаки у боки, казав старушенции мощный стан да плечи. — Волосок твой… тобе токась и подчиняитси…

Мы луче придумаем… Я вырву свой волосок и привяжу тобе к собе, а не к Борюше.

— Тогды и ты ускорости помре…, — попыталась пробачить Ворогуха, обаче осеклась на полуслове, и, явив свои чорные глазёнки, слегка их скривила у бочину.

— А…значить и мене ты облобызаешь, — догадливо закончил за Лихорадку Сеслав, и мотнул главой у сторону старушенции.

— Вжесь я не смогусь с собою совладать… да и не повжелаю, — пискнула у ответ Воргуха, и закачала узадь и перёдь своими паутинными ноженьками, точно их подхватил и заколыхал у так порыв ветра. — Мальчонку вашего я не могусь цилувать… Егось эвонтов Догода одарил здоровьем почитай на годь… потомуй-то я от негось и вупорхнула… Неможно мене яму наврядить.

— Вот у то и ладненько, — обрадовалси малец и сразу, ужесь не ожидаючи вуказанья, засунул свободну руку у свои густы светло-пошеничные волосья, и, выхватив у той копне овый, резвенько дёрнул увысь, а кады тот оторвавшись выскочил оттедась, протянул егось воину и молвил. — Ну-тка, дядька Сеслав, я вэнту козявку поддержу, а ты ей ножку то крепенько свяжи, да к левому мому пальцу намотай… шоб вона не смела нас вобмануть… Зане я не токмо Догодой одаренный, но и зёрнышком Ясуней наделён. А посему, пущай, Ворогуха знаеть, шо коль ряшить скверно собе вясти то я её мигом вутдам Ёжу…потомуй як вон николи не откажетси таку злобу заточить на долго времечко у свовом животе. Сеслав прослухав мальчонку, ищё немножечко медлил, будто не решаяся исполнить то, чё предложили Борила и Ворогуха… Однакось таче он всё ж протянул руку и прынял из пальцев мальчика не длинный волосок, да медленно приблизив к ноге старушенции начал восторожно привязывать… утак, шоб тот крепко держалси на ентой паутинке.