Елена Асеева - Сеча за Бел Свет [СИ]

— Точно Асур Крышня ведал чаво тобе предстоить пройтить, — мгновенно прекратив греготать, прогутарил Былята, и отпустив плечи отрока, уронив могутны руки на колени, задумалси. — Точно ведал чё к Вилам ты пойдёшь… шо Валу и полканов встретишь… и выбрал самого смелого и достойного. Боренька также перьстал смеятьси, лицо его едва заметно дрогнуло и стало сурьёзным, да не по-детски тревожным, и вон муторно так вздохнувши, негромко произнёс:

— Ужо мои сродники усе тоже смелые и достойные… А Пересвет и Соловей также як и Крас любять своих жинок… И, судя по сему, выбрал мене Крышня, занеже я самый упрямый и вольный… Неть у мене жинки и дитяток… могу посему я итить у дали дальние… Я будто жеребёнок вольный купаюсь собе у травах покамест на мене не лежить кака-никака нужда.

— Ну и то верно, — пробачил Былята, усё ж по виду не соглашаясь с мальчиком, обаче не жёлая с ним спорить. Вон ищё немножечко медлил с реченькой, да опосля продолжил, — а тяперича чё ли пойдём Борюша мытьси, да шамать… оно пора ужо.

— Добре… добре, — довольно гикнул мальчуган, и, спрыгнув с одера, указуя на меч, спросил, — а чёсь с мячом будям деять? И покудова Былята оглядывал меч, прынялси сбирать с полу рассыпаны тама подухи, подымать одеяльце, укладываючи усё то на одер. Старшина беросов слез с одера вслед за мальцом и став пособлять Боренька с весчами, молвил:

— Да, шо ж оставим его туто-ва лёжать… Не брать же его у баню…

Оно как ему верно хватить паритьси, ужо и так века прел.

— Прел, — пробалякал потешное слово мальчишечка да припомнив жарынь у тех огненных реках и впрямь вызывающих пот, нанова захохотав, добавил, — вже як ты прав дядька… он вельми за те века ладненько пропарилси.

— Ты, Борюша, поясок и котомку с тулом усё на одер сложи, — загутарил Былята узрев смеющееся лицо мальчонки и сам широкось улыбнулси. — У баню не зачем пояс брать… А Ёжа из котомочки выпусти… нехай он по ложнице ентой побегаеть… Харе же велишь его молоком напоить, да и пущай, покуда ты с бани не возвертаешься у ложницу никого не впускаеть… Вон то…Хара тот, больно тобе уважаеть.

— Не-а… не уважаеть, а будто боитьси… он— энтот Хара, — пояснил Борилка ужо то без смеху и присев на корточки осторонь котомки, развязав на ней снуры, вынул оттедась зверька завёрнутого у киндяк. — Он усех боитьси… а видывал бы ты, дядька Былята, аки он на Рама смотрит, васнь тот егось бить должон… Сице наш пёс Поспешок глядить на Пересвета кады куру задушит… Зане братец тадыличи дюже гневаетси… дюже… Отрок положил киндяк на пол и обмер, припомнив свой край и пса Поспешка, такового невысокого, редрого со долгим пушистым хвостом, стоячими вушами и до зела плутоватыми, карими очами.

— Борюша ты чаво, задумалси? — тронув мальчика за плечо, поспрашал Былята.

— Пса вспомянул, — вздохнувши, ответил мальчуган. Да засим принялси разворачивать киндяк, отнуду недовольно пыхтя, на пол выкатилси клубок с колюками. Ёж торопливо разверталси, ащё шибче запыхал да резво сорвавшись с месту побёг по полу, изучая ложницу у которой оказалси. Борила промаж того бережно свернул киндяк Боли-Бошки, хоть и дарующий водну рвань, но усё ж пригодившийся им у дальней торенке да поклал егось обратно у котомку, проверив тихонько стрекочущего у тех нутрях ванова червячка. Медленно, точно лениво мальчонка связал во едино снурки на котомке и появ в руки её, туло да пояс, поднялси с присядок. Вон шагнул упритык к одеру да сложил усё свово немудрёно добро подле меча. Засим же опустилси и вусевшись прям на пол, стал повязывать на голы ноги суконки, неторопливо надёвывать и снуровать сапоги. А обувшись, усё также вяло подавшись выспрь, встал, оправил к долу рубашонку да испрямивши стан, зычно изрёк:

— Усё… готов я! Былята у то ж времечко, прохаживаясь по ложнице и разглядываючи дивну лепоту ейных стен, согласно кивнув главой и подходя к двери, сказал:

— Ну, ежели готов… тады пошли. Воин взялси за грибовидны ручки двери и резво дёрнул створки на собе, те сызнова издав заливистую стрекотню, подавшись на старшину беросов, отворились. Явив мальчугану стоящего, на у том пятачке, Хару, немедля склонившегося, стоило лишь дверям пойтить вспять.

Отрок вжесь двинувшись к широкому проёму из ложницы, обращаясь к чумазому полкану, прокалякал:

— Хара я сходю помоюсь и пожущерю, а ты покедова последи, абы у ложницу никтось не хаживал и меча не трогал… Добре?

— Да… да, ваше сиятельство, — торопливо ответил Хара, стоя усё ищё у таковом наклоненном положеньице. — Слухаюсь.

— И ащё… тама, в ложнице я воставил Ёжа, — прибавил к свому говорку малец. И зане Былята ужо направилси униз по лесенке, поспешил следом за ним, на ходу заметив, — ты ему плошку каку с молоком поставь… Коли оно у вас… молоко тако исть.

— Молоко, ваше сиятельство, — взволнованно перьспросил Хара, усё доколь не подымаючи головы поверталси во сторону спускающегося Борила. Абие остановившись, мальчуган порывчато оглянулси и увидав полусогнутого с опущённой к долу и упрям, як будто чумазого, никадысь немытого, полкана, недовольно забалякал:

— Хара, да испрямись же ты… И неча пред мной утак кланитьси, я ж тобе не Индра. Я простой мальчик. Таковой же землепашец чумазый, как и ты… тако чё выпрямлись. Полкан торопливо выровнил стан и споднял голову, да встревоженно всмотревшись у мальчишечку, широкось расплылси улыбкой, а Боренька вжесь продолжил:

— Воно…утак осе многось луче, а то энто… княже… сиянтельство… Напои будь добр Ёжа, он у ложнице идей-то бегаеть…

Оно у вас молочишко то имеетси?

— Да…да, ваше сиятельство, млеко у нас есть, — ответствовал Хара, усё ж точно не намереваясь слухатьси отрока и величать его по иному.

— Ох!.. — вздохнул Борилка, кадыкась евось вдругорядь величали тем не приятным словом, обаче прерикатьси не стал. А с под низу, кудысь уже спустилси Былята, чичас же долётел протяжный смешок воина и молвь направленная к полкану:

— Воно ежели молоко есть тадыка и напои Ёжа, — а засим обращаясь к отроку, старшина беросов добавил, — Борюша ну-тка пошибче тама, я тобе жду. И мальчуган у тот же миг, кивнув на прощание Харе, сорвалси с места да вприпрыжку поскакал по ступеням униз, як и велел Былята.

Воин дожидалси Борилу подле дверей, оные вели у Чандр палату. И стоило тока мальчонке оказатси удолу, как тот взялси за ручки, каковые округлыми златыми кольцами покоились на глади створок, и открыл двери, пропущая Бореньку упредь, а посем сомкнул их за собой. Нанова мальчонка оказавшись во чудно так прозванной Серебристой, Лунной палате, которая на самом деле была вельми белоснежной, осмотрелси. Палата несмотря на то, шо усе двери были у ней сомкнуты, зрилась до зела светлой. Как будто у то сияние испущали из собе и сами стены, и пол, и, по-видимому, свод… далёкий и единожды ближний, пыхающий униз сочной лучистостью красна солнышка. У палате сё также стояли по коло, посторонь стенищ, двенадцать полканов, те самые, чё играли на дивном вунструменте ведущем свово именованьице от Богини Волыни, разлюбезной жинки Асура Ра, и мальчик окинув ту горницу взором мигом их сосчитал. На полканах зрелись те же серебристы рубахи с символом Индры на груди, на поясах их них висели ножны с мечами, а у руках вони сжимали волынки. И як токась малец вышел у палату, полканы враз приклонили свои станы пред ним.