Шимун Врочек - Фатум. Самые темные века [сборник litres]

Идзи причмокнул. Солдаты попятились.

– И знаете что? – Гном ослепительно улыбнулся. – Это правда.

Он опустил руки и пошел к ним своим мягким, слегка шаркающим шагом. На носу трогательно блестели круглые очки.

– Не надо меня бояться, – ласково и тихо сказал Идзи Бласкег, прозванный Синебородым. – Я ничего вам не сделаю. Поверьте мне.

Он раскрыл объятия.

– Что же вы?

Солдаты замерли, словно Идзи был огромной змеей. Чудовищным василиском, чей взгляд превращает человека в камень.

– Это он… – пробормотал один из них. – Точно он.

– Не подходи! – закричал другой кнехт и вскинул арбалет.

Тунк! Стрела вонзилась гному в плечо.

Идзи моргнул. И продолжал идти, улыбаясь. Кровь текла из раны, капала на настил моста.

Солдат выронил оружие, лицо побелело. Гном с легкостью поднял его на вытянутых руках, словно ребенка, поднес к краю моста и отпустил.

Дикий крик разорвал воздух. Плеск! И тишина.

Гном стоял, сгорбившись, опустив руки, а солдаты медленно отступали. Пятились. Словно его спина, спина гнома-коротышки, излучала чудовищную опасность…

Слышно было, как течет внизу река и стонут вокруг раненые.

Строй солдат подался назад. Медленно, но верно они отступали. Офицер проорал команду, но его не слушали…

– Куда же вы? – Идзи медленно повернулся. Очки его сбились набок, на стеклах были капли крови.

Идзи растянул губы в улыбке:

– Мы же только начали вечеринку…

– Веселка!

Венемир дохромал, опираясь на сломанный меч, опустился перед ней на колени. Вокруг девушки растеклось огромное красное пятно.

– Веселка! Веселка, слышишь меня? Все будет хорошо.

– Вена… я…

– Веселка, молчи! Кровью изойдешь.

Чертова шнуровка. Он надрезал кинжалом, взялся руками и, скрипнув зубами, разорвал колет. В раненой руке отозвалось вспышкой боли. В глазах потемнело. Он испугался, что потеряет сознание… но нет.

Рана была чудовищной. Никакой надежды.

– Вена… – прошептала девушка.

– Да? – Он наклонился.

– Если бы… у меня были большие… большие груди… Ты бы в меня влюбился?

– Веселка, я…

– Ответь. Пожа… – она сглотнула, – пожалуйста, Вена.

Эх, девочка, подумал он. Всем нужен ответ на вопрос «почему не я».

Даже мне он нужен.

– Конечно, – сказал Венемир искренне. – Я бы обязательно влюбился в тебя, Веселка. Я бы – влюбился.

Она улыбнулась.

– Врун… несчастный, – вдохнула и замолчала.

Он погладил ее по спутанным, мышиного цвета волосам. Стер кровь со щеки. Аккуратно закрыл ей веки.

– Как бы я хотел влюбиться в тебя, девочка, – сказал Вена негромко. – Но не могу. Тут нельзя выбирать.

Вена остановил взгляд. Грудь была маленькая, но аккуратная. И очень красивая.

Он закончил бинтовать рану и аккуратно подоткнул кончик повязки.

Веселке уже все равно. Но так было правильно, что ли…

Венемир выпрямился.

…и гораздо, гораздо красивее.

Обломок меча уперся эльфу под кадык. Из-под лезвия выступила кровь.

– Убьешь безоружного? А как же твоя человечность, солдат? – Эльф уже не насмешничал, просто ждал ответа.

– Кончилась моя человечность, – сказал Венемир. – Вот здесь кончилась.

Капитан мог бы мотнуть головой в сторону моста. В сторону почерневшего от крови деревянного настила. Туда, где лежали трупы… Некры. Эльфы. Ольбрих. Тролль по имени Норт с серой стрелой в глазнице. Стефан с озадаченным лицом, словно что-то хотел сказать перед смертью… Утыканный стрелами, затоптанный в кровавую кашу Идзи. Похоже, его имперцы боялись больше остальных. Веселка… Венемир судорожно вздохнул.

Мог бы кивнуть, но не стал.

– Самый край, – сказал он и понял, что так и есть. Все цветы и лютики остались за этим деревянным, потемневшим от крови настилом.

Эльф засмеялся. Тихим лязгающим смехом.

– Эльф и человек встретились за пределом человечности. Смешно, человек. Смешно. – Он посерьезнел. Сапфировый глаз, единственный уцелевший, смотрел на капитана. – Делай свое дело, обезьянка. Ты мне надоел.

Венемир резко дернул рукой, придержал выгнувшееся тело. В запястье ударила тугая горячая струя.

Венемир с трудом выпрямился. Рукав был насквозь мокрым, как и лицо, впрочем. Кровь капала у капитана с бровей, мешалась с потом и грязью.

Уже на мосту Венемир повернулся. Первые капли сорвались с неба и упали на лежащие тела. Громыхнуло. Не обманул чертов эльф, подумал Венемир. В самом деле, гроза…

Эльф лежал с открытыми глазами.

Кажется, он хотел сказать: «Спасибо».

Дым с трудом переставлял ноги. Дышал тяжело и шумно. Казалось, даже глухой за сотню шагов услышит его надсадное «у-у-уг-г-гф-ф-фу-у-у». И те, кто идут по пятам, уж подавно все чуют, вот-вот настигнут, нагрянут по их души, но почему-то медлят. Очень редко мелькала надежда на спасение.

– Давай, милый. Чуть-чуть осталось. – Тома волокла его на себе и сама едва дышала, но Дыма старалась подбодрить.

Чуть-чуть осталось – как же. Осталось – не пойми сколько. Продержаться бы до утра, а там… Там лишь сраный Царь-по-крови знает, что их ждет. Хорошо, если найдут в лесу густую рощицу, где можно пересидеть до темноты. Хорошо, если погоня опять обойдет стороной. Хорошо, если поймается облезлая мышь на обед. Хорошо, если рана не доконает…

– Держись, милый…

Ее летописное стекло мягко пульсировало синим. Даже сейчас она записывала все. Врагу ли достанется их история или другу? Дым не верил, что они выберутся. Держаться-то он держится, не раскисать же перед Томой. Сдастся он – сдастся и она. Нельзя. Он уже потерял сестру и братьев. Нельзя, чтобы и Тома… Пусть видит, что он борется. Пусть борется сама. Может, добредут хоть в какое безопасное место. А там – пускай уже он загнется, зато она выберется. Одна, без немощной ноши за спиной, может, и дойдет… Куда-нибудь… Пока же – и позади, и впереди лишь сожженные дотла деревни. И свои, и чужие. И везде – след огнекамня, мощного оружия чужаков. Говорят, перед самой войной и открыли всю его силу. А до этого – были, как везде, обычные камушки для обогрева. Совпадение ли?

Перед глазами вспыхнуло, а затем потемнело.

– Очнись, милый. Мы почти пришли!

Тома хлестала его по щекам. Дым открыл глаза, и на миг весь мир заслонили синие глаза и короткие, как у мальчишки, черные волосы. Смешные, торчат во все стороны… Потом Тома чуть отстранилась, и Дым понял, что уже светает, а они – на окраине леса. А за деревьями виднеются редкие огни. И крыши. И голоса слышны.

Сколько же она его волокла, бесчувственного?

– Это… что за… поселок? – выдохнул он.

– Не знаю, но межу мы проползли еще вчера, так что – наши.

– А если… они… так не решат…

– Молчи. Мы не для того сбежали из плена, чтобы погибнуть в поселке своих! Давай, милый. Еще немножко.