Шимун Врочек - Фатум. Самые темные века [сборник litres]

Нанка подпевала тихим шепотом и улыбалась. Травница Лайда сказала, что, видать, теперь Нанке долго жить, раз уж духи ее отпустили.

– Если, конечно, муж не дурак попадется, – бросала Лайда уничтожающие взгляды на Тангая.

Тангай краснел. Краснела и Нанка.

– Ты посмотри на них, – возмущалась травница, – только, считай, родились заново. Только духов смерти обманули, а одно на уме. Видать, и вправду долго жить будут.

Говорящий был с Лайдой не согласен. Он говорил, что и сам бы не прожил рядом с Тангаем достаточно долго. Куда уж Нанке. А замуж за своего ученика он отдавать даже каменную бабу не посоветует. Тот ее либо сломает, либо потеряет. Да и вообще надо ждать зимы, чтобы понять, будет ли Нанка жить и как долго.

Тем не менее с каждым днем Нанке становилось все лучше, и Тангай был счастлив. Потому на бурчание Говорящего внимания не обращал. А зря. Старый шаман знал духов. Духи мстительны: кто знает, какую плату они потребуют за такой обман. А в том, что плату они потребуют, Говорящий не сомневался. Нанка-то в себя пришла, а вот черные вены, оплетающие деревья на ее ногах, никуда не делись. Так быть не должно. Неправильно это. Если духи отпускают, то отпускают совсем. Значит, не отпустили Нанку духи. Кружат где-то рядом, выжидают. А чего выжидают, даже Говорящему было непонятно. В конце концов он решил не мучить себя тревожными мыслями и дождаться зимы. А там видно будет.

Зима пришла быстро. Слишком быстро. Не успели еще пожелтеть листья на Старом Тополе, как землю накрыло покрывало морозных метелей. Метели принесли с собой такую стужу, которой даже старики не помнили.

Злой северный ветер Сивай, напившись силы у Моря Холода, обрушился на беззащитное селение. Целыми днями, опьяненный морозом, он плясал на улице, поднимая полами своего белого халата облака ледяной крошки. Днем и ночью в селении жгли костры, силясь прогнать страшного гостя, но Сивай только заливисто хохотал и продолжал свою дикую пляску, выдувая последнее тепло из деревянных жилищ.

Люди кутались в меховые одеяла и ждали, когда же придет добрый Хомэ-Снегопад, чтобы укутать селение в теплую белую шубу и не дать людям погибнуть от безумного ледяного ветра. Но вслед за Сиваем пришел Холод, не Имеющий Имени. Тихий Убийца, как прозвали его люди. Дело это было невиданное. Холод никогда не приходил раньше доброго Хомэ.

А еще через пол-луны через селение прошли люди Тундры. Суровые северные кочевники, живущие возле владений Колдуньи Зимы, уходили из родных земель на юг. Уходили со всем скарбом. На деревянных санях, запряженных белыми волками, люди Тундры везли целые семьи со стариками, детьми и племенными деревянными идолами. Рассказывали они страшные истории. С их слов выходило так, что на исходе осени Холод, Не Имеющий Имени зарезал своим ледяным кинжалом доброго Хомэ и выпил из него всю кровь. Так что теперь на Тихого Убийцу совсем нет никакой управы. А потому хорошей зимы не жди. Останавливаться кочевники не стали. Принесли страшные вести и двинулись дальше темными тенями в ледяной пурге.

В ночь после ухода людей Тундры Тангай высунул нос на улицу, чтобы справить нужду, и увидел две огромные нескладные черные фигуры, идущие через лес вслед за кочевниками. Они бесшумно двигались между деревьями, едва не волоча угловатыми длинными руками по земле. Байнэ-Болезнь и Нарлак, Несущий Неудачу спешили вслед за людьми. Тангаю стало страшно. Раз Байнэ и Нарлак уходят из Тундры, значит нет там больше никого, кто мог бы болеть, и некому там больше нести неудачу.

Говорящий, выслушав сбивчивый рассказ Тангая, совсем помрачнел. Долго шептался о чем-то с Мьелом-Охотником, а потом отправил того копать яму на окраине селения. Копали в спешке – старались успеть, пока Холод совсем не проморозил землю. Для чего копали, никто не говорил. На все вопросы Тангая старики лишь мрачно сплевывали да зябко передергивали плечами. Отчего Тангаю становилось еще страшнее. Черная яма на присыпанной белым крошевом земле выглядела, как беззубый рот вечно голодного духа, жадно тянущийся к людям. А еще думалось Тангаю, что если уж такое началось с приходом Сивая и Холода, то что же будет, когда явится сама Белая Королева, Колдунья Зима.

Однако, когда Тангай возвращался в хижину Говорящего, тревожные мысли отступали. В хижине не было места злым и жадным духам зимы. Там была только Нанка и ее песни. И каждый вечер Тангай спокойно засыпал, слушая ее голос.

Нанка пела, Тангай спал и видел прекрасные сны о далеких землях, где нет зимы. Где по горячей пыльной степи летят всадники на маленьких мохноногих лошадях. Где в огромных каменных городах люди живут сыто и счастливо.

А однажды ему привиделось совсем чудное. Видел он белый город на берегу теплого моря и видел себя, стоящим посреди этого города. Был он в доспехах, с тяжелым шлемом на голове и длинным копьем в руке. Но не человеком видел себя Тангай. Нет. Огромной золотой статуей возвышался он над белыми стенами, над людьми, над морем. И видел за тем морем темную гряду Камня и зеленую шубу тайги. И еще видел Нанку.

Нанка стояла на другой стороне моря среди бородатых всадников незнакомого племени. Стояла и приветливо махала Тангаю. Хотел Тангай помахать Нанке рукой в ответ, да не смог пошевелиться. А тем временем главный бородач в колпаке, украшенном золотыми бляхами, стоящий за спиной Нанки, нехорошо улыбнулся и потянул из ножен длинный кинжал. Хотел Тангай было рвануться вперед. Швырнуть в подлого бородача золотое копье. Да не смог сделать ни шага. Напрягся Тангай. И заскрипело, заскрежетало сминаемое золото истукана. Сделал Тангай шаг. Закричали внизу испуганные люди. Замахнулся бородач. Замахнулся Тангай. И тут со стороны Камня налетела стылая волна. Накрыла и Нанку, и всадников, и белый город. Ледяным молотом ударила золотого Тангая в грудь. Тангай упал…

…и проснулся на земляном полу. В хижине стоял пронизывающий холод. Угли тлели в очаге, не в силах согреть воздух. А стены были покрыты изморозью. В селение пришла Колдунья Зима.

С того дня мир словно заснул в ледяной колыбели. Даже безумный ветер Сивай преклонил колени перед Колдуньей. Он больше не сбивал с ног, не задувал в щели, не плясал между черных деревьев. Каждый новый день был холоднее предыдущего. И даже огонь не приносил тепла.

Люди из семей, которые поменьше, перебрались зимовать в общинный дом. И Говорящий с Тангаем и Нанкой тоже. Так было теплее. Люди ложились вокруг огня, прижимались друг к другу, замирали словно камни, покрытые мхом, и слушали песни Нанки.

Сам Тангай старался прижаться к Нанке поближе. Лежал и думал: «Хорошо, что пришла зима». Когда бы он еще мог так обнять Нанку и заснуть, слушая ее песни? Может, и не так плоха Колдунья, как о ней поют. Так думал счастливый Тангай. Глупый счастливый Тангай.