Дин Лейпек - Дракон должен умереть [СИ]

У Джоан задрожали губы.

— Но это не мой истинный характер, — прошептала она беспомощно, изо всех сил пытаясь остановить навернувшиеся слезы.

На этот раз Генри повернулся к ней — и мысленно выругался. Этого еще не хватало! Однако он все-таки не до конца разучился чувствовать, поэтому встал и обнял Джоан, отчего, естественно, она разрыдалась еще громче. Он гладил ее по голове и похлопывал по спине — не очень умело, поскольку до сих пор ему никогда не приходилось утешать плачущих девочек, — но вполне искренне, чего, в принципе, было вполне достаточно. Джоан слегка успокоилась, настолько, что смогла пробормотать куда-то в отворот его жилета:

— Я больше так не буду.

— Не зарекайся.

Она удивленно подняла на него глаза.

— Мы оба совершенно не можем быть уверены, что ты так больше не будешь. Но ты совершенно точно можешь постараться .

— Я постараюсь.

— Вот и хорошо, — с улыбкой ответил Генри, отпуская ее не без некоторого облегчения. Ему определенно не нравилось все происходящее.

— Иди, — сказал он мягко. — И приведи себя в порядок. Скоро будет обед, а моя мама не любит зареванных девочек за столом.

Джоан еще раз шмыгнула носом и послушно побрела к дверям. Уже почти выйдя, она вдруг остановилась и обернулась к нему.

— Зато теперь я, кажется, знаю, чтобы ты сделал, если бы я упала.

И прежде, чем Генри успел опомниться и ответить, она ушла.

Они провели в Тенгейле еще несколько дней. Генри готовился — вернее, готовил Джоан, — к трехдневному переходу по горам. Все это время он не мог не думать о том, что вот-вот сейчас сюда прибудет король со свитой — или войском, — и нужно будет либо держать оборону замка от собственного сюзерена — романтично, но печально, — либо добровольно сдаваться на милость — рыцарственно, но еще печальнее. Однако ни того, ни другого Генри делать не пришлось.

Наступило утро, в которое они должны были уходить, Генри пошел за вещами, Джоан осталась в холле с его матерью. Леди Теннесси молчала, вероятно, потому, что по этикету начинать разговор полагалось принцессе. Джоан молчала, потому что боялась леди Теннесси. Наконец Генри вернулся, поцеловал мать в щеку, выдал Джоан ее часть поклажи, облегченную до минимума, и вышел на улицу. Джоан повернулась к леди Теннесси, пытаясь понять, как именно лучше всего попрощаться.

— Ваше высочество… — начала та все-таки вопреки этикету, и вдруг неожиданно подошла к принцессе, игнорируя положенные пять шагов, и положила ей руки на плечи. Джоан несколько испуганно посмотрела на нее.

— Джоан, — очень серьезно обратилась к ней леди Теннесси, глядя ей прямо в глаза. Джоан обратила внимание, что они у нее того же цвета, что и у Генри — почти невозможного, резкого, пронзительно-серого цвета. Джоан знала, что серый цвет по определению не может быть ни резким, ни пронзительным. — Сейчас Генри отведет тебя к Сагру, Мастеру драконов, и оставит там. Ты ведь знаешь это?

Джоан кивнула. Эта часть плана ей и раньше не особенно нравилась.

— Запомни одно. Нельзя, чтобы Генри смог про тебя забыть.

Джоан вздрогнула.

— Он слишком легко может это сделать — и никогда потом не сможет себе этого простить. Не дай ему совершить такую ошибку.

Джоан изумленно посмотрела на леди Теннесси.

— Поверь мне. Я не шучу, — она слегка поджала губы, как будто боясь сказать что-то еще, потом быстро поцеловала принцессу в лоб. — Иди, он ждет тебя.

Джоан пошла к двери в некотором замешательстве. На пороге обернулась, но леди Теннесси уже поднималась по лестнице.

Генри с подозрением посмотрел на Джоан.

— О чем вы там столько времени разговаривали?

Джоан рассеянно покачала головой.

— Идем, — только и ответила она. Генри пожал плечами и пошел вперед. Путь был неблизкий.

При всей своей неприступности, Тенгейл имел одно слабое место. Заключалось оно в небольшой двери, открывавшейся в толще скалы. Прямо за дверью шел длинный — очень длинный, — узкий тоннель, заканчивавшийся с другой стороны горы замаскированным выходом. Оба входа в тоннель открывались ключом, который был только у Генри, о его существовании не знал никто из слуг — даже Ленни, и все же Генри всякий раз раздумывал над тем, не является такой простой проход в замок слишком опасным. Уже больше ста лет никто не пытался на Тенгейл напасть… И все же. Все же.

Пока они шли по тоннелю, Джоан была подозрительно задумчивой, что наводило Генри на крайне неприятные мысли об их разговоре с леди Теннесси. Он строил разные предположения — и злился, потому что вообще думал об этом, злился на Джоан за ее молчание, злился на мать — за то, что та всегда оказывалась права, злился на то, что злился. Молчал, потому что злился. Злился, потому что молчал.

Путь к Сагру был пройден Генри столько раз, что у него было уже давно обжитое место ночевки. Вторую ночь можно было провести в деревне, поселении пастухов, которые жили высоко в горах, и спускались только для того, чтобы обменять овец, коз или свиней на все то, что в горах просто невозможно было вырастить. Генри в деревне хорошо знали, в доме старейшины у него уже давно был свой угол. Однако от деревни их отделяло два дня пути и перевал, поэтому в первую ночь Генри с Джоан остановились в шалаше, построенном им лет десять назад, когда он как-то раз поссорился с Сагром и целую неделю прожил в горах один, не желая возвращаться к учителю и не смея показаться дома. Чем закончилось дело — сам ли он вернулся к Сагру, или тот его нашел, — Генри уже не помнил, но с тех пор шалаш много раз служил ему хорошим укрытием.

Джоан еще утром обратила внимание, что вместо меча в качестве оружия Генри взял с собой лук и стрелы. Вечером, когда они сидели у входа в шалаш при свете догорающего костра, она решила спросить его об этом.

— А что тебя удивляет? — был встречный вопрос Генри.

— Ну, я всегда считала, что лук — это оружие для простолюдинов… и женщин, — Джоан поморщилась. В свое время отец строго запретил ей даже прикасаться к мечу, прочитав длинную лекцию о том, что меч — не оружие для девочки, но милостиво разрешил обучиться стрельбе из лука, к вящей радости принцессы.

Генри сухо улыбнулся.

— Это верно. Но меч — не очень практичное оружие для человека, путешествующего в горах. Что ты будешь с ним делать? Размахивать над головой и с дикими криками гоняться за горными козлами в надежде довести их до сердечного приступа?

Джоан прыснула.

— Но ты же владеешь мечом? — спросила она уже серьезно.

— Конечно. Я один из пэров королевства. Мне по статусу положено владеть мечом, копьем и любым другим родом оружия, наиболее пригодным для убийства верхом, — Джоан могла ошибаться, но ей показалось, что его голос стал на полтона холоднее — почти презрительным.