Дин Лейпек - Это все придумали люди [СИ]

Когда мы почти добрались до нужного места напротив аптеки, меня вдруг осенило.

— А ведь получается, что я так и не пила «но-шпу»?

Сандр кивнул, молча полез в карман и протянул мне маленькую баночку.

— Спасибо, — пробормотала я, отыскивая глазами Лешу, который вот-вот должен был пройти нам навстречу. Но его нигде не было видно. Возможно, я уже пропустила его.

— А это не будет вмешательством в будущее?

— Что именно?

— То, что я сейчас не поговорила со своим другом.

— Нельзя изменить будущее, которое еще не наступило. Определен только конец момента, а не его последствия. Все остальное пойдет так, как случилось в этом последнем варианте. Вот только…

— Да?

— Нам теперь нужно из этого момента выбраться. Иначе мы можем закольцеваться в нем навсегда.

Я невольно вздрогнула.

— И что для этого нужно?

— Придумать для него какое-нибудь продолжение. Что-нибудь такое, что мы должны сделать, и что нельзя в него уместить. У тебя есть на это примерно полминуты.

Я задумалась. Что мы могли сделать, и причем сделать по-настоящему? Нас по большому счету и не существовало на самом деле.

— А День Сурка — он тоже про момент дежавю? — вдруг спросила я.

Сандр улыбнулся.

— Не отвлекайся.

Я снова задумалась — а потом повернулась к нему. Вероятно, я все-таки сошла с ума — но, с другой стороны, в этом варианте реальности я уже не ходила по опорам Крымского моста, значит, у меня оставалась неиспользованная квота отчаянных поступков.

— А ты не хотел бы познакомиться с моими родителями?

Сандр снова слегка улыбнулся. Я не знала, что ему понравилось — подходящий способ выйти из закольцованного момента или идея сама по себе. А может быть, Сандр улыбался, потому что ему все категорически не нравилось. Такое тоже могло быть.

— С удовольствием, — спокойно ответил он.

Судя по всему, у нас получилось не закольцеваться, потому что ко входу в парк мы больше не возвращались. На платформе метро стояли молча, глядя в разные стороны. Это до того сильно напомнило мне нашу самую первую с ним поездку, что в ожидании поезда я не выдержала и спросила:

— А почему ты тогда, после концерта, вызвался меня провожать?

Он ничего не ответил сначала и только смотрел прямо перед собой, на грустную кафельную плитку, облицовывавшую стены. Потом повернулся и сказал:

— Ты задаешь мне вопросы, на которые я не могу ответить.

Нет. Я задаю тебе вопросы, ответы на которые могут пролить некоторый свет на мое бессмысленное существование.

Мы зашли в вагон и стали у дверей, напротив друг друга. Он почти сразу закрыл глаза и стоял совершенно неподвижно, как будто его на самом деле тут не было. С одной стороны, это расстраивало меня. С другой, давало возможность просто смотреть на него. На лицо, которое. На руки, которые. И так далее.

На эскалаторе перехода он не закрыл глаза, но это оказалось хуже. Я стояла на ступеньку выше, так что мы стали одного роста. Он смотрел на меня внимательно и серьезно. Я не выдержала и отвернулась.

Уже у самого моего подъезда меня осенила еще одна мысль. Я остановилась, прежде чем набрать код, и спросила его через плечо:

— Ты ведь всегда носишь с собой «но-шпу»?

— Да, — сказал он с легким удивлением, не подозревая, каким будет мой следующий вопрос.

— Тогда зачем ты поднимался ко мне в тот вечер?

Он молчал, и я обернулась, чтобы увидеть его лицо. Он смотрел в сторону, куда-то в дальний конец двора. Я набрала код и открыла дверь.

В каждой любовной истории есть некое событие, который позволяет героям наконец понять друг друга. Например, она тонет, а он ее спасает. Или она падает, а он ее ловит. Или наоборот.

Нас спасло, в широком смысле, массовое советское жилое строительство. В более узком смысле — расстояние, заложенное проектировщиками под лифтовые шахты. В еще более узком смысле — ширина кабины, которая способна была в эту шахту поместиться.

В моем доме в лифте номинально могло ехать до четырех пассажиров. Фактически троим взрослым в зимней одежде было не очень удобно.

Но даже если в лифте ехали двое, один человек не мог развернуться, слегка не задев при этом другого плечом.

Я думаю, что вообще-то подобные маневры никогда до сих пор не приводили к столь интересным последствиям. Все-таки в основном здесь ездили серьезные, основательные люди, по большей части чьи-то жены или мужья, а если и попадались среди них неустойчивые социальные элементы, то уж их-то явно не могло вывести из равновесия столь заурядное событие, как прикосновение плечом. К тому же плечом одетым.

Поэтому я считаю совершенно справедливым и разумным, что при проектировании четырнадцатиэтажных панельных домов советские архитекторы и инженеры не учли, чем может обернуться их стремление уместить две лифтовые шахты между несущими стенами, ограничивающими стандартную двухпролетную железобетонную лестницу второго типа. Им не пришло в голову, что в результате двое людей, основательно запутавшихся в своих отношениях, применят один из этих лифтов совсем не по назначению, то есть вовсе не для того, чтобы добраться с одного этажа на другой, а лишь затем, чтобы поцеловать друг друга впервые за четыре с половиной года.

Строго говоря, я полагаю, что даже этот аргумент не позволил бы советским архитекторам и инженерам увеличить ширину лестнично-лифтового узла хотя бы на двадцать сантиметров.

И хорошо, что это так.

Перед самой дверью родительской квартиры я поняла, что в своем прекрасном плане по выходу из момента дежавю никак не учла один пункт, но довольно важный. А именно — что я скажу родителям, считающим, что их дочь уже неделю находится в Америке. Я растерянно посмотрела на Сандра. Он стоял рядом с дверью, слегка опираясь плечом на стену.

— Что мне им сказать?

— А почему ты спрашиваешь меня?

— Потому что у тебя больше опыта по общению с ни о чем не подозревающими родственниками.

Он слегка усмехнулся.

— Мой опыт показывает, что в таких случаях всегда стоит быть максимально честным.

Я саркастически подняла брови. «Но-шпа» еще действовала, поэтому это движение не имело никаких неприятных последствий.

— Работа в Австралии?

Его лицо оставалось совершенно невозмутимым.

— Ни слова лжи. Я до сих пор числюсь в одной из австралийских фирм.

— Невероятно.

— Я серьезно.

— А почему в Австралии?

— Всегда хотел пожить в одной стране с кенгуру, — отрезал он и кивнул головой на дверь. — Ты собиралась меня знакомить, а у твоей головы осталось всего около часа.

Меня невольно пробрала дрожь. Ну хорошо. Надо использовать этот час с толком.