Э Смит - Темная кровь

Воздух был свежим и холодным, и он быстро оделся, чувствуя странную и непреодолимую тягу к часовне Рованоко. Что-то проснулось на задворках его разума, и теперь он сосредоточился на Ледяном Гиганте и своем долге перед раненами. Что бы ни предстояло ему сделать, он знал, в первую очередь нужно посетить Камень Рованоко.

Тимон отказался от отдельной комнаты и лежал, свернувшись калачиком как верный пес, на полу комнаты Алахана. Судя по всему, он чувствовал себя неуютно, когда с ним хорошо обращались, и он настоял на том, чтобы остаться рядом с другом. Тимон быстро уснул и даже не проснулся, когда Алахан покинул комнату. Он закрыл за собой дверь и оглядел каменный коридор. В чертогах Тиргартена было тихо, и только свист ветра сопровождал Алахана, пока он шел до главной двери. Как и во Фредериксэнде, чертоги состояли из множества уровней и бесчисленного количества спален, готовых принять свободных людей города. Большинство пустовали – молчаливое свидетельство потери флота драккаров. Кроу не сказал, сколько людей из Тиргартена погибло, когда Рулаг Медведь предал Алдженона Слезу, но судя по тому, что осталось всего двести опытных воинов, город потерял несколько тысяч братьев по оружию.

Алахан прошел в главный зал и согрел руки возле единственного горящего очага. Многие жены и дети остались без мужей и отцов. Скорее всего, залы Летнего Волка будут пустовать еще долго. По крайней мере, если Рованоко им поможет, город останется свободным и верным дому Слезы, даже если сам Алахан пока не чувствовал себя достойным занять место отца. Странное ощущение несоответствия своих притязаний возникло у него только после встречи с отцом Кроу. До этого он был слишком зол и сосредоточен на выживании, чтобы задуматься над своим новым положением, ведь теперь он стал верховным вождем Фьорлана.

– Ты более чем вождь, – произнес голос у него в голове.

Алахан упал на колени и с трудом подавил крик боли – его череп разрывался от давления. Кто бы ни говорил, голос не был громким, но, казалось, шел сразу со всех сторон.

– Тебя ждали, избранник. Камень Рованоко ожидает тебя. – Как только утихла боль, Алахан подумал, что глубокий голос кажется ему смутно знакомым.

Шатаясь, он поднялся на ноги и сосредоточился на деревянной двери, ведущей из зала к верхнему уровню города. В несколько больших шагов, нетвердо держась на ногах, он дошел до дверей и распахнул их. Заскрипели стальные петли. Снаружи он едва заметил пронизывающий ветер, а резкая боль в голове утихла до терпимой. Он инстинктивно повернул направо и увидел низкий купол часовни Рованоко. Как и все часовни Ледяного Гиганта, она была построена из камня и частично уходила под землю, из-за чего увенчанное куполом здание казалось едва различимым по сравнению с массивными чертогами рядом с ним.

Алахан приостановился и постарался держаться как можно более прямо, не желая входить в часовню, обхватив голову руками. Он чуть не упал на спину, когда массивная каменная дверь, частично скрытая за ступенями лестницы, неожиданно распахнулась. Вряд ли это сделал ветер, и все, о чем Алахан мог подумать, когда голос позвал его внутрь, – что он напоминает голос его дяди, Магнуса Вилобородого.

Оказавшись в укрытии от холодного ветра, Алахан прислонился к каменной стене коридора, затем начал медленно спускаться по ступеням во тьму. У подножия лестницы горел светильник.

– Алахан Алджессон Слеза, верховный вождь Фьорлана и избранник Рованоко, – прогремел голос снизу, – войди в Камень.

Даже если бы он захотел воспротивиться, то не смог бы, он был вынужден повиноваться голосу. Алахан спустился к подножию лестницы, вошел в часовню и остолбенел. Перед ним, гордо выпрямившись, над пылающей стальной жаровней стояла призрачная фигура. Ее формы расплывались, но общие контуры и неясные черты принадлежали его дяде Магнусу. Массивный боевой молот, висевший у того на боку, – Скельд, любимое оружие его дяди. Но тень не обладала твердым физическим телом, и сквозь призрак можно было увидеть камни часовни.

– Добро пожаловать, избранник, – сказала тень. В голосе почти не слышалось эмоций, в них не было ни следа характерных интонаций Магнуса. Призрак выглядел как бывший жрец Ордена Молота, но голос только отдаленно напоминал его.

– Что ты такое? – выпалил Алахан.

– Тот, кем я был, застрял между мирами, без тела, в которое можно вселиться, и без пути, который привел бы в ледяные чертоги за пределами мира. Я не более чем воспоминание. – Алахан чувствовал слова всем телом не слабее, чем слышал их, и вздрагивал от боли каждый раз, когда тень заговаривала.

– Ты Магнус? – спросил он, не зная, что еще сказать.

– Я тень Магнуса, хоть я его и не помню. Кровь почти растрачена, и я нужен здесь. – Призрак облетел пылающую жаровню и встал перед Алаханом. – Ты – воплощение Рованоко. Слуга Ледяного Гиганта в Долгой Войне. Я здесь для того, чтобы помочь тебе советом.

Алахан тяжело прислонился к каменной стене и уставился на призрака. Он никогда не слышал о людях, после смерти снова появлявшихся таким образом. Но что бы ни происходило в часовне Рованоко, Алахан знал: Ледяной Гигант пытается дотянуться до него, простирая руку из своих чертогов за пределами мира, чтобы защитить народ раненов.

– У нас высокие стены, но мало людей, – произнес молодой вождь, чувствуя необходимость высказать свои тревоги. – Силы, которые собрались против нас, слишком многочисленны, чтобы этот город выстоял. Предатель хорошо сделал свою работу.

Призрак неожиданно взвился в воздух, а его глаза засверкали холодной как лед яростью, из-за чего стены покрылись инеем, а по часовне пронесся порыв пронзительного ветра.

– Это была ведьма Шаб-Ниллурата, – пророкотал призрак, от его голоса сотряслись камни, и Алахан отшатнулся, прижавшись спиной к стене. – Лесной Гигант пробудился, и Долгая Война стала яростней и жестче.

– Я всего лишь человек, – сказал Алахан, когда ледяной ветер от призрака покрыл его снегом и инеем. – Я с радостью отдам свою жизнь за Рованоко, но мне нужны десять тысяч воинов, готовые на такую же жертву…

Тень отступила, и температура быстро вернулась к прежней. Борода Алахана заиндевела, а руки тряслись, хотя он и стоял вызывающе прямо.

– Ты не твой отец. – сказал призрак, его слова эхом разносились по каменной комнате. – Ты думаешь только о людях.

От этих слов стало больнее, чем от всего остального, что вызывал призрак, и молодой вождь склонил голову и стиснул зубы.

– Мой отец мертв… твой брат мертв, помнишь ты его или нет. – Алахан больше не был ребенком и пытался сохранить достоинство перед всеобъемлющим присутствием призрака. – Я могу никогда не стать таким, как он, но мое имя – Слеза.