Беттина Белитц - Поцелуй шипов

Я стала существом ночи.

Как только я положила руку на ручку двери, балконная дверь апартаментов бесшумно открылась. Мне даже не пришлось двигать или толкать её. Я тут же отпустила ручку и сделала шаг вперёд, зайдя в номер, где остановилась рядом с длинной, тёмно-синей шторой на стене. Я посмотрела на спящих в кровати, чьи сны только начинали образовываться, бесформенные и бесцветные.

Их сны были чёрно-белыми. У них в этом не было особого таланта. Эти сны не смогут надолго насытить, они сгодятся, если нет ничего другого, но не для сильного голода. Мужчина повернулся ко мне затылком, зато лицо женщины я хорошо видела. Да, горький привкус, который портил мне аппетит, исходил от неё. Тлеющий страх и беспокойство пронизывали её сон. Она чувствовала что-то, что не могла идентифицировать. Уже всё это время она это чувствовала, с тех пор, как они сошлись, хотя всё ведь казалось таким гармоничными и совершенным. Он красивый, умный, заканчивает образцовое образование, сделает карьеру и заработает хорошие деньги. Скорее всего у него даже есть качества, чтобы стать хорошим отцом. Он внимательный любовник и иногда делает ей подарки. Она любит его мальчишескую, озорную улыбку и игру его тёмных волос. Ей нравится смотреть на него голого, и она хочет быть рядом. Но всегда, когда она прикасается к нему во сне или заглядывает глубоко в глаза, у неё такое чувство, будто она сталкивается с незнакомцем, который приносит ей несчастье. И всё же она одержима им. Теперь тоже их руки прикоснулись друг к другу, а вскоре и их сны, мысли соединились, снова отделились и полный страха стон заглушил её затравленное дыхание. Её веки вздрагивали.

— Повернись ко мне, Кристьян, — сказала я, используя полную силу моих мыслей. Он сразу же подчинился, во сне. Я встала на колени, чтобы посмотреть ему в лицо, спокойно и так близко, как не могла никогда раньше. Он повзрослел. Вокруг глаз образовались первые тонкие морщинки; следы жизни, которые никогда не увидишь просто бегло взглянув, которые, однако, год за годом, будут становится всё глубже. Его лоб стал немного выше, а губы тоньше. Он всё ещё был исключительно красивым молодым человеком, но я задавалась вопросом, куда девалось очарование, из-за которого я каждый раз, когда смотрела на него, впадала в меланхолический транс.

Гриша Шёнфельд, тайная супермодель нашей школы — не только я так чувствовала, я была одна из множества. Красивый, красивее, Шёнфельд 2. Для меня он значил даже больше. Я не могла забыть его, как другие. Он навсегда остался со мной. А теперь… самый обычный, спящий мужчина, положил голову на загорелую руку, тёмные пряди упали на глаза, рот слегка приоткрыт. Не ангельское лицо, а чисто человеческое, с ошибками и погрешностями.

— Что это было? — спросила я шёпотом. — Что все эти годы связывало меня с тобой? Почему ты казался мне таким близким? Почему мне всегда хотелось быть рядом?

Мне не нужно было бояться, что мои слова разбудят его. Он их не услышит, а если даже услышит, это не имеет значения — он меня не увидит, посчитает всё сном. Он не видел меня; так было уже всегда.

Я протянула руку и положила её на его щёку. Она коснулась моей кожи, тёплая и холодная. Тёплая и холодная? Как такое возможно? Кончиками пальцев я подняла его веки. Мёртвые и пустые, его спящие глаза смотрели на меня только одно мгновение, потом узнали и внезапно поменяли свой цвет, так, будто кто-то переключил выключатель. В них распространилось голубое мерцание, бирюзовое, и придало коричневому цвету невообразимую глубину и переливающийся блеск. Его рот стал полнее и мягче, кожа более цветущей, выражение лица более юношеским, как будто под его чертами поднялось другое лицо, а его собственное исчезло. Быстро я оторвала от него взгляд и накрыв его голову руками, прижала к груди рядом с сердцем.

— Это не ты! — прошептала я в его ухо. — Это кто-то другой, и я позабочусь о том, чтобы он исчез. Я обещаю тебе! Это не ты, слышишь?

Я отпустила его, опуская на подушки, где его веки закрылись, и он окончательно отдался своим снам. Его девушка тоже стала спокойнее. На её бледных губах появилась улыбка. На одну короткую ночь я подарила им мир.

Я выскочила из комнаты, быстро пробежала по двору, через вымерший, тёмный город и по ступенькам вниз к морю, прежде чем Анжело заметит то, что увидела я.

Я бежала, спасая свою жизнь.

— Он увидел меня? Он знает, что я обо всём узнала? — крикнула я, как только добралась до пещеры. Если Анжело знал, тогда не имеет значения, кричу я или нет. Мне нужно дать свободу чувствам, которые бушевали во мне. Я больше ничего не понимала, знала только, что Гриша втянут во всё с самого начала. — Почему он внутри него, почему?

— Значит это правда…, - сказал Морфий как будто самому себе.

Он сидел на том же месте и в том же положении на земле небольшой пещеры, как я встретила его вчера. Скорее всего так выглядела его жизнь в течение сотен лет. Он сидел в этой пещере, в которой ничего нет и из которой ничего не видно, кроме волн, ударяющихся о скалы, и только иногда поднимался наверх в город, чтобы покормиться. И это всё. Но он не случайно послал меня пройти по улочкам Ия. У него было подозрение, что я что-то найду. Поэтому он должен ответить на мои вопросы.

— Он теперь придёт и заберёт меня, потому что я это обнаружила? Что вообще случилось? Эй, ты не можешь мне, по крайней мере, ответить?! — Последнее предложение я так громко выкрикнула, что моё собственное эхо загремело в ушах. Пещера слишком мала для моего голоса. Морфий не отреагировал. Я хотела схватить его за плечи и встряхнуть, но уважение к нему остановило меня.

Ладно, он предпочитает подумать, вместо того, чтобы отвечать, успокоили я себя затравленно дыша. Поэтому оптимистично предположила, что Анжело не направляется к нам. Но что тогда всё это значит? Его обаяние, харизма и красота — вещи, которые привлекли меня в обоих и ослабили — показывались в лице Гриши, когда он смотрел на меня! Как это возможно?

Из-за того, что пещера была такой ограниченной, здесь невозможно было ходить туда-сюда, я прислонила лоб к шершавому, холодному камню и ритмично ударяла ладонями по скале, чтобы направить мысли в нужное русло. Всё было намного более извращённым и испорченным, чем я полагала.

— Он всегда был рядом, не так ли? Наблюдал за мной с самой юности, правильно? И он использовал Гришу, чтобы я сначала несчастно и безнадёжно влюбилась в него, а позже испытала бы что-то вроде избавления, когда встречусь с кем-то похожим на него? Кем-то, кто обратил бы на меня внимание?

Потому что именно это и случилось. Только поэтому у Анжело была надо мной такая власть. Его присутствие казалось исцеляет боль, которую вызвала во мне недоступность Гриши. Гриша ни одного момента моей несчастной юности не был тем, кого я в нём видела. Когда я смотрела на него, то видела что-то, что он сам даже не осознавал, кем никогда не являлся. Анжело внедрился в него.