Беттина Белитц - Расколовшаяся Луна

Мы молчаливо ждали, пока Пауль не запаковал свои вещи. Он сделал это быстро. Всего десять минут спустя он стоял со своим серым чемоданом перед нами. Первым он обнял Тильмана — с подчёркнуто приятельским ударом по плечу — потом меня, а в последнюю очередь — более нежно и значительно — Джианну. Тильман и я вежливо отвернулись, но нам обоим было ясно, что мы не отпустим Джианну, только из-за того, что Пауль отправляется в путешествие. Нам нужно было познакомится с ней ещё получше. До сих пор у нас едва для этого было время. Кроме того, она благотворно влияла на Пауля, и я хотела это использовать — я должна была это использовать.

— Могу я быстро освежиться? — спросила Джианна спокойно, когда шаги Пауля затихли, а на улице, заревев, завёлся Porsche. — Мне сейчас нужно идти на назначенную встречу. — Она и в самом деле выглядела немного растрёпанной, но это шло ей.

Я показала ей ванную комнату. Как только она закрылась, Тильман схватил меня за руку и грубо затащил в нашу комнату. Сбитая с толку я остановилась. Я смотрела на метровый экран, который был натянут перед затемнённым окном. Проектор был уже включен и отбрасывал на него голубоватый четырёхугольник.

— А теперь, — объявил Тильман, и его голос прозвучал своеобразно глухо. — Теперь представление может начинаться.

— Я правильно это понимаю? — заикалась я. Мои пальцы дрожали, когда я показала на экран. — Ты… Есть что-то, что можно посмотреть? Но…

— Закрой дверь на замок.

— Я? — Ведь у нашей комнаты не было никакого замка. К сожалению.

— Не эту. Входную дверь! У неё не должна появиться возможность сбежать. — Так как я не отреагировала, Тильман нетерпеливо прошёл мимо меня в коридор, повернул ключ во входной двери два раза и засунул его себе в карман брюк.

— Ты что-то заснял и хочешь показать ей это? Не сказав сначала для чего?

— Да. Она должна будет увидеть нашу непосредственную реакцию. Я сам ещё не видел запись. Я только знаю, что там что-то есть. — Тильман разговаривал со мной как с непонятливым учеником с отклонениями. Но, к сожалению, его подход не был совсем уж безосновательным. Если Джианна не хотела, то, значит, не хотела. Уговаривать её было бесполезно. В крайнем случае, нужно будет её заставить. Всё же я чувствовала себя при этом не особо комфортно. Из-за того, что мы из-за меры предосторожности заперли её.

— Это неправомерное лишение свободы, — напомнила я Тильману о том, что мы действовали незаконно, даже если охотились при этом за Марами. И особенно с кем-то вроде Джианны. Я верила в то, что та была в состоянии пересказать Конституцию наизусть.

В то же время я сама своё возражение воспринимала не слишком серьёзно, тем более что другие вещи были намного важнее.

— Ты думаешь, она поверит нам, если увидит наши реакции?

— По крайней мере, так шансы будут выше, — сказал Тильман прагматично. — И она же не глупая.

— Но разве это будет умно, если мы посвятим её уже сейчас? Не подождать ли нам лучше, пока она уйдёт, и посмотреть фильм самим? — возразила я сухо. — Мы ведь ещё плохо с ней знакомы!

— Бинго. Блин, Эли, подумай сама. Мы ещё очень мало знаем о Джианне. Сказала ли она тебе правду по поводу твоего отца? Она утверждает, что не помнит его. Я ей не верю. Твоего отца невозможно так быстро забыть. Может быть, она знает больше, чем мы подозреваем, а это будет лучший способ, чтобы выведать всё у неё. Более оптимальный эффект неожиданности нам никогда не удастся заполучить.

Мой разум понимал, что Тильман говорил правду, и я считала, что это может быть верным. Тем не менее, его поведение оставалось последовательно нелогичным. Потому что Тильман что-то умалчивал. Какой эффект неожиданности мог быть, если мы оба проспали прибытие Мара?

— Но почему… Я всё ещё не понимаю, почему там что-то записано. Мы ведь заснули. Не так ли?

— Это ты заснула. Не я.

— Значит, ты солгал мне.

— Ничего себе, как ты сегодня быстро соображаешь, Эли, — издевался Тильман. — Я хотел сначала убедиться, что все эти неприятности чего-то стоят и на плёнке что-то можно увидеть, прежде чем сказать об этом тебе.

— Какие неприятности? И почему ты не разбудил меня? Блин, Тильман, так мы не договаривались! Ты не можешь в одиночку всё делать сам!

— Тебе бы не понравились мои методы.

— Но у нас одни и те же методы! — возмутилась я. — Мы танцевали, морили себя голодом, мёрзли…

— Не совсем. Я в какой-то момент заметил, что тоже становлюсь уставшим. И услышал движения пловца, когда выключил музыку. Он был уже очень близко. Поэтому я прибегнул к плану Б.

— К плану Б? — спросила я с подозрением. До сих пор я ничего не знала о плане Б. Тильман посмотрел на меня бесстрастно, когда ответил.

— Кокаин.

— Кокаин? Ты совсем сошёл с ума? — заорала я на него и переплела пальцы друг с другом, чтобы не поддать ему.

— Видишь. Я знал, что тебе это не понравиться. При том, что ты сама подкинула мне эту идею. — Это было верно. Я сказала, что кокаин точно подействует. Но это было ещё далеко не приглашением, чтобы начать принимать тяжёлые наркотики. Я возмущённо фыркнула.

— Посмотри, Эли. Кокаин делает крайне бодрым. Поэтому я втянул порцию. Блин, не смотри на меня теперь так! Я рисковал своей жизнью, чтобы заснять атаку! У меня была полная передозировка… — Тильман коротко коснулся своего лба. — В конце концов, я хотел быть уверенным, что это того стоило. У меня шла кровь из носа, а ритм моего пульса восстановился более или менее только сегодня в обед. Весело это точно не было. Это дерьмовые наркотики.

— Тогда сегодня утром… — Он действительно изменился. И ещё как.

— Да. Извини. — Тильман виновато пожал плечами. — Я просто хотел снова спокойно прийти в себя. Твои надоедливые расспросы не очень в этом помогали.

— А кокаин ты оплатил моими деньгами? Или, может, кредитной карточкой Пауля?

Тильман презрительно рассмеялся.

— Ну, конечно. Я иду на Репербан, заказываю порцию кокса и плачу кредиткой. — Он покачал головой. — Иногда я спрашиваю себя, в каких сферах ты витаешь, Эли.

— Во всяком случае, не в наркотической субкультуре. И что мы будем делать, если ты теперь стал зависимым? — Тильман отмахнулся.

— Не после первого раза. Я же говорю, эта штука — дрянь. Она убивает твои сны и уничтожает всю твою духовную силу. В дурмане у меня было только два желания: секс и насилие.

Я невольно сделала шаг назад.

— Может, теперь ты поймёшь, почему я раздвинул кровати. — Тильман поднял руку вверх. Все суставы на пальцах были сбиты и отливали синим. Он, должно быть, снова и снова бил кулаком по стене.

— Э-э. Да. Конечно. — Я смущённо прочистила горло. — Ты действительно не знаешь, что на плёнке? — быстро сменила я тему. Секс и насилие. Ай-ай-ай. Теперь я даже была быть благодарна ему, что он разделил кровати.