Беттина Белитц - Расколовшаяся Луна

Тильман покачал головой.

— Нет. Без понятия. Я был слишком занят тем, пытаясь не умереть, чтобы смотреть через камеру. Я переживал один момент смерти за другим.

— Момент смерти? — прохрипела я. — Что это такое?

— Ты не хочешь этого знать. — Нет, может быть, я действительно не хотела знать этого. В моих ночных снах у меня было достаточно своих собственных моментов смерти.

— Между прочим. — Тильман поднял свой рукав вверх. — Это, конечно, был не лак. У меня при проявлении плёнки выскользнула из рук серная кислота. Францёзу придётся в скором времени инвестировать в новый ковёр для галереи.

Дверь ванной закрылась, и нерешительные шаги Джианны приблизились.

— Елизавета? Тильман? — позвала она неуверенно.

— Заходи сюда! — Я очень старалась, чтобы мой голос звучал нормально. Но он был ломким и выдавал моё напряжение.

Джианна, словно укоренившись, остановилась на пороге, когда увидела устарелый экран и проектор, но Тильман решительно затянул её в комнату и закрыл дверь. После секундного колебания она резко повернулась ко мне, а её руки сжались в кулаки. Да, комната выглядела отнюдь не по-домашнему. Это была палата ужасов. Теперь Джианна увидела и камеру, которая всё ещё стояла на полочке. Она отодвинула её в сторону и, проверяя, посмотрела в дыру. В тоже время я вспомнила, что мы не приклеили назад глаз змеи. Как нам повезло, что Пауль ничего не заметил. Джианна опешила, когда заметила лягушку, которая уставилась на неё из своей спиртовой ванны, и от отвращения отпрянула.

— Вы снимаете кровать твоего брата? — Тильман встал как охранник возле двери. Взгляд Джианны переходил от меня к Тильману и к камере туда-сюда. Мы ничего не говорили.

— Фу, вы действительно извращенцы! Вы засняли его и хотите теперь показать мне это, не так ли? Пауля и Францёза в постели?

— Нет, не его и Францёза, а…, - начала я успокаивать её, но не знала, как осмысленно закончить моё предложение. Джианна отвернулась и направилась в сторону двери. Прежде чем Тильман мог прибегнуть к насилию, я схватила её за рукав куртки, чтобы остановить.

Её левая рука взлетела вверх, потом что-то зашипело, и в ту же секунду наступила боль — яркая и резкая и такая интенсивная, что я вскрикнула и прижала пальцы к глазам. Было такое чувство, будто в мои зрачки впивается тысяча острых осколков. Слёзы полились ручьями по моим щекам, а мои контактные линзы, казалось, въелись в роговицы.

— Ты что, совсем свихнулась? — взвыла я злобно. — У меня, между прочим, контактные линзы! Это так больно! Я думаю, я ослепла! — Я действительно ничего не видела, что главным образом было из-за того, что я больше не решалась открыть глаза. Я опустилась на пол, потому что у меня закружилась голова.

— Вы больны! Абсолютно больны! Психи! Выпустите меня! — вопила Джианна. — Ой! Убери руки, ты, паршивый, маленький ублюдок!

Паршивый, маленький ублюдок не сказал ни слова, но по тяжёлому ожесточённому дыханию Джианны я слышала, что оба всё ещё боролись друг с другом. Потом Тильман глухо застонал и упал рядом со мной на пол. Каблуки Джианны застучали по половицам. Она сбежала в коридор, чтобы начать трясти ручку входной двери.

— Помогите! — кричала она пронзительно. — Эй, меня что, никто не слышит? Помогите!

— О Боже, мои яйца… — Тильман страдальчески выдохнул.

— Воды! — заглушила я наполненный болью дуэт из криков Джианны и стонов Тильмана. — Я больше ничего не вижу! Я не могу открыть глаза! Пожалуйста!

Надо мной захрустела пластиковая полиэтиленовая бутылка. Потом прохладная вода попала на мои веки, и я осмелилась заморгать, в то время как Джианна третировала входную дверь обоими кулаками. Тильман промывал мне глаза, пока жжение и покалывание стали более сносными. С трудом я поднялась. Сопли бежали из моего носа, и я дрожала всем телом.

— Мне нужно вытащить линзы, — всхлипнула я, наклонилась вперёд и удалила их привычным движением. Стало лучше. Я положила их в их контейнер и, плача, покопалась и нашла в рюкзаке очки, которые у меня были на всякий случай.

— Очень сексуально, — прокомментировал Тильман, после того как я подвинула их себе на нос. Я видела его размыто. Он поднял большой палец вверх. — Добро пожаловать в дом привидений. — Между тем Джианна пыталась открыть замок, используя одну из своих шпилек.

— Если вы сейчас же не выпустите меня отсюда, то я позвоню в полицию! Я натравлю на вас фараонов, клянусь вам! Это неправомерное лишение свободы! — Что же, это возражение я ожидала. Джианна выловила мобильный из своей сумки и махала им угрожающе.

— Джианна, успокойся, — умоляюще попросила я её, как только смогла снова говорить, не захлёбываясь при этом слезами. Так же моё зрение возвращалось назад. — И, пожалуйста, никакого газового баллончика. Мы хотим тебе только кое-что показать. И это точно не сексуальные сцены с моим братом и Францёзом. — Надеюсь, что нет, подумала я.

Но Джианна едва понимала. Без разбора она нажимала на кнопки мобильного. Я, шатаясь, подошла к ней и хотела выхватить его у неё из рук, но так как я всё ещё не видела должным образом, я два раза промахнулась (один из этих раз очень глупо схватила её за и без того миниатюрную грудь), прежде чем наконец заполучила его. Она не пыталась вырвать его у меня, а смотрела на меня, как загипнотизированный кролик.

— Я знала, что ты чокнутая, Елизавета. Ещё в Кунстхалле. Я это знала! Почему я только пришла сюда? — Она прижала руки к вискам, как будто у неё была мигрень.

— Эй, притормози чуть-чуть, — вставил Тильман, который оправился от своего интимного ушиба, но был всё ещё бледный. — Мы хотим только показать тебе короткий фильм. Три минуты. Мы сами не знаем, что на нём записано. Честно.

— Вы сами этого не знаете? И для чего тогда всё это? Это как в одном из тех фильмов ужаса? Я должна посмотреть что-то ужасное, и потом вы меня убьёте? Здесь что, есть ещё и другие камеры? — Она подняла свои распахнутые от ужаса глаза к потолку, разглядывая его. — Дерьмо. Я хочу вернуться в мою старую жизнь, к моим скучным встречам с животными и стариками!

— Но это ведь почти одно и то же! — Мой голос звучал как у озабоченной матери, которая хочет одному из своих воспитанников растолковать, что шпинат почти так же приятен на вкус, как и мармеладные мишки. Тильман удивлённо вскинул свои брови вверх.

— Ну, — защищалась я. — Старые они уж это точно и в большинстве случаев имеют с собой в багаже животных. — Джианна перестала ругаться и рыдать.

— Кто это «они»? — спросила она испуганно. Тильман показал, приглашая, на дверь нашей комнаты.

— Узнай это сама.

— Пауль бы это сделал, — поощряла я её мягко, и хотя это было наглой ложью, словечко «Пауль» имело большой успех. Джианна ещё раз шмыгнула носом, потом она убрала руки от лица и подняла с пола газовый баллончик.