Дэвид Гейдер - Маска призрака [litres]

Маги встретили ее выжидающими взглядами.

– Этот отряд прибыл из Белого Шпиля, – сообщила Евангелина. – Помогать нам.

На лице Адриан отразилось сомнение.

– Они пойдут с нами в крепость?

– Нет. Они будут ждать снаружи.

По крайней мере, она на это надеялась.

Ворота оказались открыты достаточно широко, чтобы можно было проехать верхом. Евангелина заметила, что между створками скопилось изрядное количество песка. Вновь закрыть ворота будет не так-то легко, если кто-то еще пожелает обосноваться в Адаманте после того, как они закончат свое дело.

Судя по тому, что они увидели во внутреннем дворе, это было маловероятно. Сам донжон выглядел совершенно нетронутым, двери наверху лестницы остались плотно закрыты, но все прочее пришло в полную негодность. Видно было, что здесь велось нешуточное сражение. Строения, возведенные внутри стен, были сожжены до основания, и по обугленным руинам не удавалось догадаться, для чего они предназначались. Повсюду виднелись пятна черной копоти – следы магических боев, и булыжники вокруг расколотого вдребезги резервуара посреди двора почернели и покрылись пеплом.

Евангелина заметила груду мертвых тел: их сожгли, причем явно недавно. Вот он, источник черного дыма, который путники разглядели издалека. Все прочие пожары давно отгорели.

Единственной неуместной деталью была статуя, замершая у подножия лестницы. Семи футов высотой, грубо вытесанная из массивного камня, там и сям утыканная кристаллами – поистине странное украшение для монумента – и ничуть не похожая на изящные изваяния, которые Евангелина скорее ожидала увидеть в орлесианском замке.

И вдруг статуя зашевелилась. Каменная голова повернулась к путникам, глазницы зажглись злобным огнем.

– Берегись! – крикнула храмовница, во мгновение ока выхватив меч.

– Стой! – тут же прозвучал предостерегающий возглас Винн.

Онемев от изумления, Евангелина во все глаза смотрела, как старая чародейка соскользнула с коня и уверенно двинулась к статуе. Спрыгнув наземь, Рис попытался удержать ее, но Винн только отмахнулась и пошла дальше.

– Старейшая долго не возвращалась, – посетовала статуя. Голос у нее был гулкий и скрежещущий, словно десятки камней терлись друг о друга.

– Я же предлагала тебе отправиться со мной.

– Чтобы тварь, засевшая в крепости, сбежала? Даже не думай. – Статуя указала на груду обугленных трупов. – Я тут занималась уборкой. Точно служанка. Как я счастлива снова и снова заниматься всякой ерундой по велению какого-то там мага!

Винн легкомысленно рассмеялась и оглянулась на спутников, заметив, что те уставились на нее во все глаза.

– Это Шейла, – представила она статую. – Сопровождала меня в прошлый приезд. Откровенно говоря, я надеялась, что Фарамонд поможет нам изменить ее… состояние.

– Теперь уже вряд ли, – проскрежетала статуя.

– Шейла, мне искренне жаль.

– Так это… голем? – спросила Адриан.

– Ты сказала – «она»? – уточнил Рис. – Это существо мало похоже на женщину.

– Да совсем не похоже! – оскорбленно заявила статуя.

Винн вздохнула:

– Да, Шейла – голем. Она была в нашем отряде, когда мы сражались в Ферелдене с порождениями тьмы. Мы открыли, что в это каменное тело много лет назад была заключена душа гнома-воительницы, и с тех самых пор Шейла стремилась вернуть себе живой облик. – Старая чародейка сочувственно похлопала статую по могучему плечу. – Увы, мы в этом мало преуспели.

Статую ее речь нисколько не тронула.

– Преимущества живой плоти в лучшем случае можно назвать сомнительными.

Евангелина спешилась, не спуская глаз с голема. Ей доводилось слыхать о подобных существах – творениях гномов древности, с тех пор благополучно утративших секрет изготовления каменных великанов. Поскольку големы не старились со временем, в мире их и сейчас оставалось немало, хотя, насколько поняла Евангелина, большинство големов давно и прочно свихнулось. И уж верно она никогда не слышала о говорящих големах. Этот факт пробудил в ней подозрения – главным образом потому, что Винн прежде ни словом не упоминала Шейлу.

– Она не опасна? – спросила Евангелина.

Женщина-голем развернулась к ней всем каменным телом, и глаза ее раздраженно блеснули.

– Может, неучтивой храмовнице понравится, если я сяду на нее и раздавлю в кашу? Оно [1]  Шейла всех называет «оно». – Прим. перев . сразу получит ответ на свой вопрос.

– Шейла, в этом нет необходимости, – заметила Винн.

Она повернулась к дверям донжона и принялась их рассматривать, сосредоточенно щурясь. Если двери заперты, войти внутрь окажется не так-то просто.

– Рис, – осведомилась Винн, – ты что-нибудь чуешь?

Маг прикрыл глаза:

– Там, внутри, безусловно есть демон. Возможно, не один. Завеса здесь тоньше, чем в Белом Шпиле.

Чародейка кивнула:

– Сер Евангелина, не подождешь ли снаружи?

– Предпочитаю пойти вместе с вами.

– Как пожелаешь.

С этими словами Винн выжидающе глянула на голема. Шейла испустила тяжелый вздох и решительно двинулась вверх по лестнице. Каждый шаг ее массивных ног отдавался в тишине внутреннего двора оглушительным грохотом. Даже не попытавшись взяться за дверные ручки, женщина-голем погрузила могучие пальцы прямиком в древесину. Двери издали душераздирающий стон; металл, которым они были окованы, покорежился. Наконец Шейла мощным рывком сдернула двери с петель, и во внутренний двор полетели увесистые обломки дерева и металла.

Евангелина отскочила, едва успев увернуться от внушительного обломка.

– Ты что, спятила? – крикнула она.

Шейла оглянулась и пожала плечами:

– Оно достаточно проворное.

По крайней мере, никто не пострадал. Спутники явно не разделяли раздражения Евангелины – их гораздо больше привлекал освободившийся проход в башню. Винн отважно двинулась внутрь, и прочие маги не мешкая последовали за ней. Храмовнице ничего не оставалось, как присоединиться.

В донжоне было темно и холодно – куда холоднее, чем следовало ожидать даже в постройке, сложенной из камня. Хуже того: в скудном свете, проникавшем в дверной проем, глазам их открылось поистине кошмарное зрелище. Прихожая была сплошь залита запекшейся кровью. Кровью был замаран пол, она же была размазана по стенам, и в воздухе стоял ее резкий гнилостный запах. Трупов видно не было, но из темноты, залегшей в глубине башни, доносились какие-то звуки, как будто нечто крупное ворочалось там, с усилием волоча массивное тело по полу. В воображении Евангелины тотчас родились десятки неаппетитных картин.

Винн стукнула посохом по полу; звенящее эхо рассыпалось в тишине, и белый посох облекся сиянием. Темнота отпрянула, как живая, открыв взору огромную парадную лестницу и уводящие вбок коридоры; впрочем, Евангелине не стало от этого легче. Она чувствовала себя незваным гостем. Недоброе предчувствие леденило кожу, словно скользкое прикосновение змеи.