Амэя Мизуки - Особенный, или Помеченный болью [СИ]

Они словно играли в догонялки: Аластер силился поймать эльфа, который в свою очередь пытался притормозить. Один заставлял таять другого, плавиться в необузданном порыве, нежась в теплой близости. Но мужчина все равно понимал, что не успевает.

Парень закинул руки себе за голову, откинув ее на кровать, сминая простынь. Ламиа выпутал пальцы из спутанных волос, быстро находя запястье любовника. Кожа под ладонью горела, сильно пульсировали вены. Точнее не вены, слишком извилистые, местами чересчур широкие. Вампир ощутил ожившую печать Элизаме. Аластер двинулся вверх к локтю, ощупывая витиеватую татуировку, желая найти ее окончание. Чуть ниже сгиба жжение прекратилось, и он крепко обхватил руку. Эльф сделал то же самое.

Клеймо Аластера резко обдало огнем, резануло так, словно под кожу проникают иглы, но не больно, а приторно сладко. Комнату заполнил синхронный возглас удивления. Пораженные любовники крепче ухватились друг за друга, не желая терять подарок пробудившейся печати. Они утонули в новом бескрайнем потоке восторга. Татуировка превращала кровь в густой нектар, замедляя движение влаги в организме, безошибочно поражая чувствительные зоны.

Несколько резких движений, неглубоких толчков, и мир для этих двоих растворился, заменяясь ласково проникающими в сознание и тело вьюнками истинного наслаждения. Две сильных фигуры выгнулись, крупно подрагивая под натиском оргазма. Хриплые стоны столкнулись, сливаясь воедино, как и их хозяева. Аластер медленно размазывал вытекающее семя по стволу, пока его собственное заполняло эльфийское тело. А печать Элизаме все не отпускала, продолжая полыхать, заставляя корчиться в незабываемом удовольствии.

Напряжение словно ломало изнутри, сдавливало кости и органы, при этом бережно наполняя нежностью, а по мере того, как отпускало — тяжестью. Любовники смогли расслабиться, наконец-то вздохнуть полной грудью, согнать давящий дурман от недостатка кислорода. Аластер мягко поцеловал парня в лоб, аккуратно слезая с него, и прилёг рядом.

Они долго лежали, думая каждый о своем, а возможно, и об одном и том же. Эльф перевернулся на бок, уткнувшись лицом под ребра вампира, и накрыл их прохладной тканью. Ламиа приобнял теплый комочек, в который свернулся парень, слегка поглаживая по изуродованной спине. Он нежился от едва уловимых прикосновений, тепла, исходящего от другого тела, умиротворяющей атмосферы.

Как и в прошлый раз, эльф мирно уснул. Аластер был уверен, что если бы не его сущность, не позволяющая спать, он бы отправился в сказочную страну вместе с этим парнем. Пока это было невозможно, так как Ламиа еще не встретил осколок своей души. Он ничего не знал об этом загадочном существе, но почему-то хотелось увидеть именно в нем вторую часть себя. Хотя это было невозможно. Кровожадный вампир и эльф не пара друг другу. Так он думал.

Ловя себя на ощущении дежавю, Аластер поднялся, тихо оделся и неспешно направился к двери. В нос ударил знакомый, даже слишком, аромат крови. Вампир замер, осторожно принюхиваясь. Меньше чем в шаге от него стоял книжный шкаф. Запахи бумаги, кожи и чернил смешивались с едва уловимым оттенком крови Мика. Подойдя ближе, он обнаружил целую полку с собственными произведениями, которые слабо источали его запах. Мужчина ахнул, прикрывая рот рукой. Неужели эльфу интересны наполненные жестокостью творения Аластера?

Мотнув головой, сгоняя навязчивые мысли, откладывая их на потом, Ламиа вышел из комнаты. Послышались шаги, и к нему подошел полукровка.

— Он опять уснул, — сообщил вампир.

— Не может быть, — удивился слуга.

Тот быстро пробрался в спальню, проверяя своего хозяина, и вернулся обратно. Аластера смутила опека, которую проявлял полукровка по отношению к его клиенту. Словно тот должен был убедиться в невредимости своего господина.

— Можно мне ручку и бумагу? — спросил Ламиа.

— Может, накопительное устройство? — уточнил слуга.

— Нет, именно бумага и ручка.

— Подождите пару минут.

Аластер остался в коридоре, считая размеренные тиканье маятника напольных часов. Странно, что столь редкий предмет интерьера стоял не в комнате, а за ее пределами. Возможно, они для того парня, ожидающего снаружи.

— Вы продиктуете? — тактично поинтересовался полукровка.

— Нет, сам напишу.

Аккуратно взяв за руку, его проводили к небольшому столику и передали требуемое ранее. Быстро набросав несколько строчек, вампир согнул лист в три раза и протянул слуге.

— Вы можете положить письмо на столик возле кровати?

— Да, конечно.

Полукровка быстро выполнил поручение и повел Аластера вниз, к выходу из дома, все дальше и дальше от загадочного существа, еще больше заинтересовавшего его. Около экипажа мужчина остановился. Он понимал, что в доме может находиться много лишних ушей, да и сам хозяин мог проснуться в любой момент.

— Простите, я могу задать вопрос? — обратился Ламиа.

— Да.

— Ваш господин давно пользуется услугами борделя?

— Давно, — немного резко отозвался полукровка.

— А часто бывало такое, что заказываемые парни уходили раньше, чем положено? — серьезно спросил Аластер.

Полукровка не ответил, да и не нужно было: и так понятно. Сложив несколько фактов, что он узнал в публичном доме, и реакцию клиента, становилось понятно. Излишняя осторожность эльфа была связанна с негативным отношением его бывших партнеров к большому количеству шрамов. А далее два варианта: либо их выгоняли, либо сами уходили. Да, неслабый удар по самооценке. Но с этим можно разобраться позже, ведь прогресс налицо, точнее на тело.

Аластер сел в машину, откинулся на удобное кресло и задумался. Правильно ли он сделал, что оставил записку. Не воспримет ли эльф ее неправильно, не обидится ли? Вампир вспомнил несколько строчек и решил, что не должен.

А написал он следующее:

Пожалуйста, позвольте в следующий раз подготовить вас самому. Не делайте этого заранее. Взамен я выполню одно ваше желание.

Вроде бы простая просьба, без какого-то подтекста, но Ламиа знал, что эльф поймет. Ведь для того, чтобы мужчина сам растянул клиента, его руки должны быть свободны. И у загадочного существа есть один месяц, дабы переварить эту информацию и перебороть страх.

Аластер непонимающе смотрел на свою руку, которую изучал уже не первый час. Все бы ничего и даже превосходно, если бы не одна маленькая деталь. Абсолютно малюсенькая и не поддающаяся никакой логике. Его печать Элизаме изменилась. Не кардинально, конечно, но весьма существенно. Привычные черные орхидеи элегантно обвивали руку на запястье и поднимались к локтю. Только сейчас их стало гораздо больше и уходили они куда выше, чем раньше. И это еще куда ни шло. А вот редкие ярко-алые бутоны фуксии откровенно удивляли. Озорные цветочки словно проросли из ниоткуда и аккуратно вплелись в уже имеющийся букет, бесспорно украшая композицию.