Александра-К - Тиннар [СИ]

— Да все так. Я знал, чего хочу, и пошел на поводу своих желаний. Чудеса случаются далеко не со всеми, вот и все, Леонгард. С нами чуда не произошло…

— Хочешь сказать, что чудо произошло с Тиннаром и тем мальчишкой из Темных?

— Не знаю. Возможно…

Метаморф отступает назад, пристегивает к перевязи ножны с мечом, накидывает на плечи плащ.

— Мне пора ехать. Комната в твоем распоряжении столько, сколько пожелаешь — я договорился с хозяином. Тебе придется долго отдыхать сегодня…

— Да уж, залечить раны телесные и душевные… Особенно телесные…

Леонгард поперхивается от неожиданности, дико смотрит на Светлого Эльфа — подобного похабного тона и слов он просто не ожидал. А тот лишь усмехается в ответ… Лицо эльфа стало юным, серебристые волосы, распавшись по плечам и по подушке обрамляют его, словно окружая лунным сиянием. Горечь исчезла. Ненадолго…

Метаморф еще мгновение смотрит на прекрасное лицо эльфа, незаметно вздыхает.

— Прощай, Эриндел.

И уже в дверях слышит тихий ответ:

— Прощай, Лео!

После ухода метаморфа Светлый эльф вздыхает и засыпает вновь. Горечь, боль, возможно, раскаяние за совершенное — все будет потом. А пока — просто сладкий сон. И смешной мальчишка-оборотень, младший брат друга, будет в нем…

— Баиньки, баиньки… Кто уснули? Заиньки… Зайки-горностаиньки…

Голос Тиннара доносится откуда-то издалека, приглушенно. Теплые руки надежно обнимают и удерживают от падения. И вырываться и спорить, что уже не ребенок, чтобы ему петь колыбельные, совершенно не хочется.

Очень давно… Мужской голос так же пел ему колыбельную. И тоже — про заинек. Хотя какие зайки в горном замке и подземных чертогах. А вот поди ж ты — запомнил от няньки-человека и пел своему младшему сыну. И ненависти тогда между ними не было. Это потом, все потом появилось. А тогда — простые слова песенки и надежные руки отца, не Короля Темных Эльфов, а именно отца, который защитит и порадует, и побалует. Это потом — война, бои, отчаяние и торжество.

По телу Аллеура проходит внезапная дрожь — воспоминания вернулись так невовремя. Жесткая ладонь метаморфа тут же ложится ему на лоб, успокаивая.

— Что ты, что ты! Все хорошо сейчас. Чего испугался?

— Ничего. Просто вспомнил.

Теплые губы метаморфа осторожно щекочут острый кончик уха:

— Что вспомнил? Плохое? Не надо…

Аллеур только вздыхает. Не страшно только, когда метаморф вот так — рядом и крепко обнимает.

Тиннар понимающе кивает головой. Темный Эльф натерпелся сегодня такой ненависти и страха, что хоть зови человеческую знахарку выливать испуг. Впрочем, чтобы утешить и успокоить возлюбленного есть и другие способы, менее сложные.

Мягкие тигриные лапы забираются под рубашку Темного Эльфа, ложатся ему на грудь. Аллеур снова вздрагивает, немного недоверчиво вглядывается в глаза метаморфа — шутит, что ли? И видит устремленный на него взгляд потемневших глаз, полный желания. Так Тиннар еще никогда не смотрел. Так смотрят на хлеб во время голода, на воду во время жары.

— Ты? — глаза Темного эльфа безмолвно спрашивают. — Ты так соскучился?

— Да… — тигр пытается придать своему взгляду шутливую искру, но скрыть ничего не может. Соскучился по простым чувствам и ясным отношениям. Не один Леонгард нуждался в эту ночь в любви и утешении. Глупо просить утешить своего юного возлюбленного, но ведь можно и просто призвать к любви…

Аллеур чуть лукаво улыбается, накрывает ладони Тиннара своими пальцами, прижимает их покрепче к своей груди. Метаморф немного напряженно вглядывается в лицо мальчишки — хочет ли он, не будет ли это принуждением. Почему-то для Тиннара это очень важно. Темный Эльф уже откровенно смеется — такой робкий вид у его тигра полосатого. И тот удовлетворенно вздыхает- он не одинок в своем желании любви сегодня. Золотистые глаза искрятся и поблескивают.

Эльф тяжело вздыхает и обхватывает ладонями лицо метаморфа, притягивая его ближе к себе, забавно выставляет губы для поцелуя. Аллеуру, похоже, пришла идея подурачиться — раз уж возлюбленный его взялся баюкать, то можно немного поиграть в маленького. Тиннар быстро соображает, в чем дело, и тут же прижимается губами к нежным губам Темного Эльфа. Тот немного подается к нему, и метаморф перехватывает его под лопатки так, чтобы приподнять его над постелью, чтобы было удобнее целоваться. И это уже не шутки — объятия оборотня очень крепкие, не вырвешься, даже если и захочешь. Только никто и не пытается. Тиннар пытается заставить эльфа приоткрыть губы, чтобы углубить поцелуй, установить свою власть над возлюбленным, а тот дурачится вовсю — облизывает щеки и губы Тиннара, играя в неумение целоваться. Впрочем, метаморф не возражает.

— Хочешь, я покажу, как целуются взрослые? — с голосе Тиннара слышится смех, но раз начал баюкать и петь колыбельные, то надо и научить любви.

Аллеур молча кивает, продолжая мусолить лицо любимого. Тот немного отстраняется от него.

— Ладно, тогда тебе надо подумать над тем, что ты хочешь сейчас. Если просто поиграть — то хватит и того, как ты целуешь меня. Если чего-то большего, то тебе надо выразить совсем другие чувства. Знаешь, переставай-ка меня лизать…

— А ты — сладкий, — в голосе эльфа — нескрываемое разочарование…

— Конечно, медовым мылом умылся, поэтому и сладкий.

Тиннар низко наклоняется над лежащим Аллеуром, прижимается к его губам, языком упорно раздвигает чуть сжатые теплые сладкие губы эльфа, и, преодолев слабое сопротивление, проникает глубже. Эльф только вздыхает в ответ. Он подается навстречу новым ощущениям — Таннар так властно никогда себя не вел. Агрессор и захватчик. А метаморф, тем временем, скользит одной рукой по груди Аллеура, торопливо справляясь с пуговицами и шнуровками вычурной рубашки, с досадой понимая, что до серебристо светящегося тела он доберется еще нескоро — уж очень много застежек на одежде эльфа. Аллеур гладит оборотня по спине, до одежды Тиннара ему просто не добраться пока и как-то не хочется этого делать. Да и не в этом суть. Метаморф сдержанно подвывает от восторга между поцелуями — ему удалось одной рукой все-таки справиться с застежками, и теперь дело пойдет проще. Аллеур приглушенно ахает, когда ледяная ладонь оборотня забирается под пояс штанов и скользит ниже и ниже.

— Тиннар! Холодно же! Руки ледяные!

Оборотень что-то неразборчиво отвечает и перемещается с поцелуями чуть ниже, потихоньку покусывая мальчишку то за плечо, то осторожно прихватывая губами темные, ставшие выпуклыми, соски. Аллеур громко ахает — ледяная лапа с ощутимой силой проникает в самое сокровенное местечко и творит там, что только пожелает. Нежные поглаживания чередуются с осторожным надавливанием и пощипыванием. Аллеур пытается вырваться из-под этой всепроникающей руки, хочется самому приласкать любимого, но получается плохо — Тиннар перекатывается на бок и серьезно начинает заниматься наполовину уже стянутыми штанами Аллеура, прокладывая себе путь поцелуями. Бедный темный эльф вырваться уже просто не может — желание и возбуждение нарастают, хочется все более откровенных и даже немного грубых ласк, только бы удовлетворить желание. Горячая пульсация внизу живота заставляет его выгнуться и подставить под губы метаморфа уже начавший наливаться возбуждением член. Что происходит с самим Тиннаром, мальчишка просто не может уследить, его эгоистичное желание пока направлено только на то, чтобы утолить свою жажду. И, видимо, Тиннар это отлично понимает. Ледяная рука, наконец, исчезает, а эльф чувствует, как горячие губы касаются головки его члена, нежно целуют ее, как влажный язык чуть прижимает вздувшиеся венки…