Александра-К - Тиннар [СИ]

Темные воины исчезают почти мгновенно. Никто не хочет находиться дольше, чем следовало бы, там, где, того и гляди, прольется королевская кровь. В такой ярости Короля никто ранее просто не видел. Только Аллеур смотрит спокойно в искривленное ненавистью и бешенством лицо отца — на принца навалилась невероятная усталость и равнодушие, словно не было этих дней рядом с метаморфом и Светлым Эльфом, ничего не было.

— Я могу сесть, Ваше величество? — голос сына звучит почтительно, как и положено по этикету. Когда не знаешь, что делать — опирайся на правила этикета, даже если в этот момент земля уходит из-под ног.

Король молча кивает. Он вынужден сдерживаться — если с принцем хоть что-то случится, то Императрица может счесть себя оскорбленной и разорвать договор, с таким трудом достигнутый. А его расе нужна передышка любой ценой. Если бы знать, что дьявольское отродье измыслит такой путь неповиновения и мести — да лучше бы вовсе отказаться от попыток хоть как-то связать пути людей и эльфов…

Аллеур присаживается в кресло возле огня, где до этого сидел Тиннар. Оно осталось еще нагретым его телом. Но огонь не помогает — на принца наваливается тьма и ледяной холод, привычные ощущения для тех, кто оказывается возле Короля.

Да и владыке тоже не по себе. Он коротко взглядывает в лицо принца, пытаясь понять, что заставило сотворить такое с собой и своим народом. Повисает тягостное молчание.

— У вас ладонь порезана, может, позвать кого-нибудь остановить кровь?

От тихого, немного запинающегося голоса сына Король резко вздрагивает — он и забыл о порезах, а они саднят, но Аллеур никогда бы ранее не позаботился о такой малости для ненавистного отца. Что же произошло?

— Не надо…

Короткий просверк магического пламени — почти то же, что делал Эриндел, и порезы исчезают. Аллеур невольно завороженно смотрит на применение магии исцеления — он не знал, что Король владеет подобным. А его отец и владыка смотрит на своего сына. Пожалуй, впервые за многие десятилетия он увидел, каким вырос его младший, принц-предатель. И ненависть более не туманит разум — просто безысходность поглотила его. Такого позора для королевской семьи не мог желать даже самый их страшный враг. И результатом всего будет огласка в мире людей, отказ Императрицы от союза. Исправить что-то просто невозможно, и сказать об этом мальчишке — тоже. Детская дурость иногда не имеет границ… Впрочем…

Огонь камина ярко освещает лицо принца, и оно далеко не детское. Обреченность, боль, печаль одиночества. Его бросили. Его оставили те, кому он начал доверять. И лицо его — лицо молодого мужчины, маска спала, и не закрывает более ни печальных глаз, ни выражения отчаяния в них.

И что-то заставляет владыку и короля попытаться заговорить с ним…

— Аллеур, если тебе так невыносима была мысль о союзе с человеком, что ты дошел до того, что дал осквернить свое тело и опорочить себя связью с метаморфом, да еще и мужчиной, то, может, стоит сейчас попытаться переделать договор? У Императрицы есть сыновья, они могут взять в жены эльфиек из нашего рода. Любая принцесса выполнит мой приказ!

— Зачем? Чтобы обездолить принцессу королевского рода? Да и не захотят люди в жены принцесс — детей-то не будет, продление рода невозможно. А для них это важно. Мне все равно теперь. Я выполню условия договора.

Король молча пожимает плечами. Он ожидал всего от своего бешеного сына, но подобная покорность его просто пугает. Никогда Аллеур таким не был, никогда в жизни. Даже в детстве, когда худенькое чадо громоздилось ему на колени во время военных советов, а, чтобы его усыпить, владыку няньки беспокоили еженощно — только его колыбельная помогала угомонить дивное создание — не спал иначе, орал все ночи напролет. Было когда-то и такое. И комок обугленной плоти тоже был. Все это было. Но вот такого опустошения у своего сына он не видел никогда. Впрочем, от компании метаморфа и Светлого Эльфа нельзя было бы ожидать иного.

— Тебе придется раздеться, мне надо осмотреть твое тело… — голос повелителя звучит бесстрастно, но кто может знать, что таится под тонкой маской приличий?

— Зачем? — Аллеур испуганно сжимается в комок — такого позора он не ожидал.

— Перед подписанием договора тебя должны будут осмотреть медики и маги Императрицы, чтобы не допустить проникновения порчи или уродства на супружеское ложе. Я не хочу, чтобы они заметили… — Король поглатывает не вовремя сорвавшееся слово и оскорбление, за ним неминуемо следующее.

Аллеур затравленно смотрит на отца — подобного он не мог даже и представить. Показать отметины, оставшиеся от зубов и губ Тиннара, все небольшие ссадины на теле — это просто невозможно. Тем более — Королю.

— Возможно, лекарь Вашего Величества? — голос принца срывается от ужаса.

— О чем ты? Доверить наш позор еще одному живому существу? Я принесу богам благодарственные жертвы, если промолчат хотя бы мои рыцари, и правда наружу не всплывет. Раздевайся и ложись на кровать — у нас не так много времени до утра.

Несчастный принц умоляюще смотрит в глаза Короля и видит в них только холод и усталую ненависть.

— Нет! — голос Аллеура похож на стон, мольбу о помиловании.

— Тебе придется это сделать. Я уберу следы твоего безумия, и люди не узнают, что происходило эти дни с тобой. Я не могу отдать Императрице своего сына, оскверненного метаморфом!

— Нет! — принц забивается в угол кресла, словно боится, что отец сейчас силой вытащит его туда и потащит на кровать.

— Аллеур! Я приказываю тебе! Если договор будет разорван, то мы снова вступим в войну! Хотя бы теперь пойми, что ты сделал!

— Нет!

Король испытующе смотрит в глаза своего сына — упрямство, безумный страх, отчаяние.

И внезапно отступает:

— Хорошо. Я не буду ничего делать. Пусть род Темных Эльфов будет опозорен еще больше, называли раньше жестокосердными убийцами, теперь назовут еще и развратными. Впрочем, тебе до того всегда было мало дела…

Аллеур молчит, низко опустив голову. Слез нет. Тяжесть всего, что свалилось на него в эти несколько часов так велика, что почти уже не ощущается.

— Хорошо, — хриплый голос принца заставляет вздрогнуть владыку. В глубине сердца он и наделся. что принц осознает всю тяжесть своего проступка и согласится хотя бы немного исправить его последствия. Но полностью в это не верил.

Принц медленно встает, подходит к кровати, на которой этой ночью — совсем недавно, ласкал его Тиннар, стягивает одежду, ложится на спину. Его знобит от страха и боли, но Король проводит рукой над его телом, почти не касаясь его, лишь изредка придавливая кожу в тех местах, где поцелуи Тиннара оставили след. И жестко сжимаются его губы каждый раз, когда рука прикасается к уродливому шраму от ожога возле сердца. Выжить после такого удара магических шаров мог только принц королевской крови, обладающий огромной силой и способностью сопротивляться магии. И его сын выжил.