Александра-К - Ненависть [СИ]

Зря Наместник полагал, что его воинов твареныш не интересует. Приблуд неожиданно оттеснили, те даже не поняли как, но они оказались далеко позади Эйзе. К мальчишке вплотную приблизился огромный воин, грубо сказал:

− Думаешь, развлек господина и сотников — и тебе все простили?

Мальчишка побелел, схватился по привычке за левый бок, за оружием, воин продолжил:

− Господин быстро наиграется с тобой, а потом расплатишься за все! Сам о смерти будешь молить. Думаешь, тебе спустят смерть сотни людей, ты, тварь поганая!

Глаза Эйзе сузились, он был готов броситься на обидчика, но сильная рука Ярре удержала его, а воин отшатнулся — сотник замахнулся плетью, зло сказал:

− Моли богов, чтобы господин не узнал об этом!

Воин повернул коня и словно плюнул под конец:

− Шлюха! Мерзкая тварь!

Эйзе рванулся изо всех сил, но Ярре держал крепко, не давая напасть на обидчика. Мальчишка обмяк, сквозь намертво стиснутые губы прорвалось рыдание. Сотник посмотрел на мальчишку с жалостью, потом тихо сказал:

− Шлем надень. Не надо показывать волосы. Нельзя.

Эйзе отрицательно мотнул головой:

− Мне все равно…

Ярре глухо ответил:

− Тебя убьют, — господин с ума сойдет. Ты еще не понял?

Мышонок поднял на него полные слез глаза:

−Ненавижу вас, людей! Звери имперские. Ненавижу!

Тут же голова мальчишки дернулась от пощечины — рука у Ярре была не легче, чем у Наместника. Эйзе вдруг схватил его руку, вцепился в открытую часть зубами, прокусил до крови и перехватил чуть выше. Ярре даже не попытался вырвать руку, молча терпел, пока мышонок грыз ее. Эйзе захлебывался слезами и кровью из прокушенной руки Ярре. Сотник тяжело вздохнул:

− Хватит или еще погрызть хочется?

Мальчишка тихо простонал:

− Почему не убиваешь?

Ярре усмехнулся:

− Зачем? Меня можешь калечить сколько угодно… Мне не привыкать. Свой такой был. Попробуешь подобное с господином — зубы вмиг вышибет.

Эйзе сразу обмяк, отпустил руку Ярре, тот так же спокойно и привычно перетянул ее плащом. Мрачно спросил:

− Теперь волосы спрячешь?

Эйзе поднял на него заплаканные глаза, лицо в грязи и крови, уже засыхающей маской. Ярре только головой покачал, резко взялся за волосы Эйзе, скрутил их узлом, нахлобучил сверху шлем. Зло сказал подъехавшим приблудам:

− Приедем — я еще с вами разберусь, почему бросили его одного.

Мальчишки виновато молчали — то, что в сплошном людском потоке их просто оттеснили от Эйзе, оправданием никак быть не могло. Эйзе весь дрожал, но сотник смотрел на него безо всякой жалости — это Наместник бросился бы утешать и ласкать, а Ярре испытывал только боль оттого, что Цезарион так отчаянно и нелепо прилепился сердцем к этому кусачему тваренышу.

Остальная часть пути прошла без особых происшествий — на привал не останавливались, Наместник больше к мышонку не подъезжал, к концу пути мышонок совсем изнемог, начал клониться к гриве коня. Приблуды, переглянувшись, подъехали поближе, чтобы подхватить в случае чего. Но на одной гордости мальчишка в седле все-таки держался, несмотря на смертельную усталость.

Крепость появилась неожиданно — твари никогда до нее не доходили, их останавливали еще в предгорьях, не допускали до долин. И мышонок увидел ее впервые — серые каменные неровные стены защищали городок, вокруг лепились к стенам дома людей. Шумно, хотя уже вечер был, солнце садилось. Никто их толком и не встречал — отряд втянулся в ворота крепости, потихоньку сотни начали разъезжаться — кто по домам, кто в казармы. Ворота за ними сразу закрылись, воины охранения заступили на ночные посты. Все очень буднично, словно не было гибели людей. А, может, просто привыкли к подобному. Наместника до дома сопровождала все та же сотня Ярре, тот тихо разговаривал с господином, Эйзе с приблудами тащился позади. Наконец, огромный забор, ворота. Наместник кивнул Ярре, подозвал Эйзе:

− Ну все, приехали, это мой дом.

Мышонок уже с трудом направил лошадь во двор. Ярре остался со своей сотней снаружи и вскоре полышался топот уходящих лошадей. Наместник остановился возле крыльца, спрыгнул с коня, протянул руки к Эйзе:

− Давай, сниму тебя…

Мышонок что-то обиженно пискнул, воин потянул его с седла и мальчишка упал прямо ему в руки, шлем слетел с дурной головы, рассыпались длинные светлые волосы. Ласковый оклик:

− Господин!

На крыльце их встречал седой голубоглазый старик-раб. Воин держал на руках Эйзе, тот тихо пищал что-то, барахтаясь в объятиях Ремигия. Старик улыбнулся, так же ласково повторил:

− Идемте домой, господин!

Ремигий резко сказал:

−Это не то, что ты думаешь, Альберик!

Старик по-прежнему продолжал улыбаться. Наместник, все так же удерживая на руках мальчишку, вошел в дом, прошел через всю большую приемную и усадил мышонка в огромное кресло в углу. Тот только что-то недовольно пискнул. Воин устало сказал:

− Альберик, его зовут Эйзе.

Старик растерянно повторил:

− Его?

Эйзе, раздраженно пискнув, стряхнул с себя плащ и остался в кольчуге и тунике, и штанах под ней. Перепутать его с девушкой сейчас уже было невозможно. Горькое разочарование на лице старика, а потом и омерзение:

− Мой господин, но это же тварь! Зачем вы привезли ее домой?

Эйзе вызывающе посмотрел на Ремигия, при том, что его лицо по-прежнему было перемазано в крови и дорожной пыли, картина была и вправду омерзительной. Наместник мягко повторил:

− Это Эйзе, я хочу, чтобы он жил в моем доме. Эйзе, моего раба — управителя зовут Альберик, он меня вырастил.

Альберик довольно неприязненно посмотрел на мальчишку, мрачно сказал:

− Я думал, вы девушку привезли, будет продление рода и наследники, а тут — тварь какая-то. И что ты в нем нашел, Ремигий?

Эйзе растерянно переводил взгляд со одного на другого — непонятно было, кто хозяин. Ремигий мирно сказал:

− Альберик, мы оба устали с дороги, я ранен, Эйзе — тоже. Искупаться бы, поесть и лечь, наконец. Прошу.

Старик вздохнул:

−Да я воду каждый вечер грею. Хорошо, господин, сейчас принесу поесть вам. Что твари едят?

Эйзе вздрогнул, но воин спокойно ответил:

− Эйзе очень любит молоко, каждое утро ему нужно приносить, хлеб, сыр, мясо точно ест. И мне — того же принеси.

Старик кивнул, вышел из зала. Ремигий ласково спросил:

− Устал, маленький?

Эйзе неприязненно ответил:

− Нет.

Воин с тревогой вгляделся в его лицо — мышонок нервно кривил губы. Ремигий, уже пугаясь новой выходке мышонка, спросил:

− Что произошло?

Эйзе отрицательно покачал головой — в ушах все еще звучало: «Он так брезглив с юношами…» Сбросил руку воина, легшую было ему на плечо. Воин глухо вздохнул — Ярре рассказал о нанесенном Эйзе оскорблении, но у Наместника руки были связаны — кто ему твареныш, чтобы обрушивать на виновного всю мощь власти Наместника? Мальчишка тоскливо посмотрел на Ремигия — ну вот, вернулись и что теперь? Искупает и потащит на свое ложе, потому что с людьми противно, а тварь — ей не больно? Воин что-то почувствовал, хмуро сказал: