Марина Аэзида - Дети Спящего Ворона

Виэльди запустил пальцы в ее волосы, поцеловал губы и уже хотел отойти, да она не отпускала.

— Пусти, — засмеялся он. — Мне пора. Ни к чему лишние домыслы.

— Но ты вернешься, правда? — Данеска затревожилась. — Вернешься и заберешь меня? Украдешь, если понадобится?

— Да. Так и будет, — пообещал он.

Утро следующего дня, когда нужно дать ответ каудихо, пока не наступило, был только вечер, но Виэльди не мог успокоиться, не получив ответов на собственные вопросы — хотя бы на главный из них: как верийский младенец оказался у талмеридов? Казалось бы, ну какая разница? И все же это не давало покоя.

Перед покоями не-отца он еще дольше медлил, чем перед дверью в комнату Данески. Зачем-то провел рукой по шероховатой поверхности дерева, очертил указательным пальцем круглую отметину, оставшуюся от сучка, лишь затем постучал.

Что-то подсказывало: Андио Каммейра у себя и, более того, ждет Виэльди, ждет их разговора. Он не ошибся. Только-только сказал: «Это я!» — и тут же раздалось громкое и будто торопливое:

— Входи!

Он и вошел. Каудихо сразу двинулся навстречу и выдохнул:

— Наконец-то! Сын!

— Как выяснилось, нет, — хмыкнул Виэльди. — Не сын.

— Ну брось! — каудихо поморщился. — Конечно сын! Пусть не по крови, но… Ты больше, чем сын! Ты мое благословение, мое спасение! Я бы родного отпрыска не полюбил крепче, нежели тебя!

На это нечего ответить, нечего возразить — только задать вопрос:

— Почему ты сразу не сказал?

— Ну а когда «сразу»? Когда ты младенцем был? Или ребятенком? — Андио Каммейра прошелся по комнате, опустился на диван и подозвал Виэльди. — Уверен, ты о многом хочешь спросить. Давай, спрашивай. Обещаю ответить.

Отказаться было невозможно, и он уселся напротив не-отца.

— Как я вообще у тебя оказался?

Андио Каммейра кашлянул, затем пожал плечами, будто в смущении.

— Мы, талмериды, отправились подавлять бунт на верийских землях. Но нет — ни я, ни наши воины не убивали твоих настоящих родителей. Хотя не стану скрывать: погибли они из-за этого нашего похода — задохнулись в дыму. Но ты…

— Что я?!

— Ты выжил…

Это был пятый поход Андио. Верийские земледельцы взбунтовались. Они всегда вели себя неспокойно, теперь это вылилось в мятеж. Зародившись в одном поселении, он быстро перекинулся на другие: сначала верийцы повесили имперских сборщиков подати, затем перебили небольшой отряд талмеридов. Этого нельзя было прощать.

Отец беспокоил Андио не меньше, чем верийцы: Нердри Каммейра отдал всадников под власть сына, но и сам поехал — значит, следил за ним, наблюдал, справится ли. Да и воины постоянно оглядывались на каудихо, что не добавляло уверенности.

Все-таки Андио заставил себя забыть об отце — вот нет его и все! — и бросил всадников в бой, словно был их единственным предводителем. Видимо, те почуяли власть в его голосе и наконец перестали поглядывать на каудихо после каждого приказа.

Талмериды во главе с Андио перебили защитников, вытоптали посевы, увели скот. Но этого было мало. Чтобы остальные верийцы устрашились, следовало сравнять с землей все поселение!

— Забирайте девок, которые приглянутся! Потом поджигайте здесь все! — велел Андио. — А вы четверо, — он указал на группу воинов, — проследите, чтоб дотла сгорело!

Оно и сгорело. Возвращаясь обратно, победив и покорив всех верийцев, на месте первого поселения талмериды увидели только выжженную землю и дымящиеся скелеты домов. Каково же было удивление, когда откуда-то из-под земли раздался пронзительный крик младенца.

— Это мальчик-смерть плачет! — воскликнул один из всадников и сложил большой и безымянный пальцы в отвращающем зло жесте.

Андио не верил, что духам и всяческой нечисти есть дело до людей — по крайней мере если те не забудут о важных обрядах или не полезут, куда не надо.

Но что же это за крик и кто его издает? Интересно… Вообще-то поиски надрывающегося под землей младенца как раз подходили под понятие «лезть, куда не надо», но человеческое любопытство бывает сильнее осторожности. Андио отправил воинов вперед, а сам пошел на звук. Отец проворчал:

— Ну и куда ты?

— Какая разница? — буркнул Андио. — Ты же сам сказал, что в этом походе я главный. Вот и не вмешивайся.

Андио по-прежнему шел на крик, и наконец стало ясно, откуда именно он доносился: из-под сгоревшего дома, который еще потрескивал, источая жар.

Бродить между стен и балок, вот-вот грозящих обвалиться, чревато бедой, но Андио так не смог совладать с любопытством. Прикрыв нос подолом рубахи и стараясь дышать как можно реже, он зашел за обугленные стены, и звук — плач — усилился. Он по-прежнему доносился из-под земли. Все ясно — подвал.

Обнаружив вход в него, Андио спустился по земляным, погребенным под золой ступеням. Темень, хоть глаз выколи, гарь, дышать вовсе нечем. Он пошарил рукой — и наткнулся на лица и тела людей: верийцы пытались спастись от пожара, но задохнулись от дыма. Как младенец выжил? И есть ли он, этот младенец? Он уже не кричал, еле плакал… Где-то там, справа…

Андио протянул руку и нащупал горячее — и живое! — тельце. Схватил его и стремглав бросился из погреба и дальше — к выходу. Оказавшись снаружи, с хрипом, взахлеб задышал, прокашлялся — в груди жгло так, будто наглотался углей, — и наконец глянул на свою находку. Сморщенное лицо, черное от сажи, как и тряпка, в которую завернуто крошечное тело. В остальном младенец как младенец, если бы не одно но: как он выжил?

— Да ты дитя духов, не иначе! — осипшим голосом воскликнул Андио и засмеялся. — Счастливец! — он перевел взгляд на отца: Нердри Каммейра стоял, скрестив руки на груди, и грозно смотрел на сына.

— Ну и зачем ты рисковал собой? — рыкнул каудихо. — И зачем тебе этот верийский выродок?

— Если он выжил здесь, сейчас… Наверное, он достаточно силен и может стать воспитанником талмеридов. А потом… ну хотя бы слугой.

— А до этого ты его, что ли, кормить будешь? — фыркнул отец. — У тебя есть вымя, как у коровы? Мы нескоро домой вернемся… Он от голода сдохнет. Лучше сразу прибей. Вон, камнем по голове, это куда милосерднее.

Андио не прибил: понадеялся, что по пути встретится хоть одна кормящая мать. Ну нельзя терять чудо, выжившее, когда все остальные погибли! Этот младенец станет «несущим-удачу», Андио воспитает его ближайшим слугой и другом своего сына… Любимая вот-вот родит: в этот раз точно родит, все получится, не может не получиться!

Как ни странно, по пути не оказалось ни одной кормящей матери — и все же младенец не умер. Почти не двигался, едва дышал, но не умер.