Светлана Жуковского - Дети разбитого зеркала. На восток

Фран обтирает рану остатками вина и стягивает, закрывает её ладонями. Сила сидит в ней сжатой пружиной, плещется запертым морем. Фран не собирается давать ей волю, но на краткое время позволяет истечь, устремиться наружу, сбегая по венам к запястьям. Кисти словно заливает растопленным золотом. Вместо пальцев — десять горящих фитилей, и в этом огне распадается, плавится ткань реального мира — и сгущается снова по воле юного мага.

Раны больше нет. Чуть заметен короткий рубец. Фран собирает в комок и бросает в угол грязные тряпки. Дальше уже не её дело. Еретик справится — или не справится — сам.

Сколько же времени прошло с начала ритуала? Ничего не разберёшь, с этой их омой. Страшно хочется есть, и давно — прямо очень давно — не мешает помыться. Путь к еде она помнит, но пока непонятно, как провернуть остальное. Ничего, теперь-то ей всё по плечу.

Когда Сет очнулся, он был дома. Каким- то краем сознания он понимал, что всё это неправда: и очнулся он совсем не окончательно, и дома давно больше нет.

Но сейчас он лежит на постели в пустой среди бела дня монастырской спальне. Рядом с ним на полу сидит Воронёнок.

— Прости, — говорит мальчик, — сам не знаю, как это вышло. Здорово я тебе зазвездил.

— Ты молодец, — слегка привстаёт Сет, поражаясь собственной слабости, — вытащил меня, да?

Маленький братец доволен собой и горд похвалой, но виду не подаёт.

— Пришлось повозиться, пока во всём разобрался. Если что — ты не думай. Работу твою я доделал.

Сет помнит, что призрак может лгать. Даже не лгать, а морочить голову, играть какую-то роль, предписанную чужой потусторонней волей. Услышав бесцеремонный прямой вопрос, демонические создания часто вынуждены ответить правду — ложь ведь тоже в каком-то смысле акт творения, а эти сущности бесплодны. Но сейчас рядом с ним не призрак — он говорит с другом.

— Завершил ритуал?

— В общем, да. Разделил близнецов. Крепко парень в девочку врос, ещё бы немного — и всё, без возврата. Одну только ниточку не допилил — глубоко, побоялся. Какая-то связь всё же будет у них — ну, как раньше. Как обычно у близнецов.

— Спасибо.

— Ага. Круто пришлось, верно? Я бы тоже не потянул, если б сам, без помощи. Эта штука у тебя на шее — как ты её запустил?

— Не знаю. А что она делает?

— Всё, — голос Воронёнка тих и серьёзен, — мне кажется, всё. Если я с тобой говорю, думаешь, я не знаю, что мёртв? Так вот: нет. Теперь нет. Не так, как раньше. Я страшно рад за нас, брат. Мне казалось, что наши дела безнадёжны. Может, и ошибался.

Сет понимает, что должен спросить что-то важное. Как ему не хватало этой возможности — посоветоваться.

— Выходит, я тоже? Всё, что я делал, было ошибкой? Не стоило так с девицей?

Неожиданно, Воронёнок смеётся:

— Это не твоя ошибка, брат. В этом мы оба с тобой дураки. Монастырское воспитание — не умеем с девицами. Чем-то бабы насолили дорогому учителю, а нам теперь расхлёбывать. Он-то, кстати, тоже признал, что неправ. Вон, и Фран напоследок благословил.

С души словно сняли тяжёлый камень — а раньше Сет и не знал, что он тут.

— Значит, Змеем ей не бывать?

Воронёнок больше не смеётся.

— Э, нет. Это тебе никто не может сказать. Она и сама ещё не знает. Выбор за ней. Но повлиять — попробуй. Ты ей нравишься. Вдруг чего и выйдет.

Волшебное зрение не покинуло Фран вместе с одержимостью, и теперь она бродила по непроглядному мраку подземелий, поражаясь тому, как далеко и глубоко простирается сеть подземных пустот. Летящий рядом огонёк слегка рассеивал тьму для обычного человеческого взора, позволял замечать камни и ямы под ногами. Фран чувствовала страшную древность этих камер и переходов. Часть из них выточили подземные реки, часть проделали люди — и случилось это давно, ещё до Тёмных Веков. Похоже, горожане даже не догадывались о большинстве пещер, довольствуясь малым количеством самых доступных.

Она искала воду — и нашла, и смыла с себя грязь и вонь последних дней — и ей казалось, что в ледяной воде она истончается, становится прозрачной, невидимой, как стекло. Тут недолго бы и замёрзнуть — но тело само обсушило себя и согрело разгоревшимся мягким внутренним жаром. Магия вросла в её плоть и кровь, но ещё не сроднилась с сознанием — новые способности удивляли. Наконец, она стала тем, чем должна была стать, и душа трепетала между счастьем и страхом последней, окончательной метаморфозы.

А ещё Фран надеялась отыскать хоть какие-то приметы человеческого присутствия, узнать, уцелели ли парни, что покинули башню незадолго до взрыва.

Но волшебное зрение не помогало.

Не нашлось в холме под городом ни одной живой души, кроме Фран и еретика. И это действительно огорчало.

Среди ополченцев Фран поняла то, что не успела понять в Братстве Огня — что можно не быть одиночкой. Для неё это сложный, но важный урок. И хотя настоящее боевое товарищество останется навек недостижимым, это она запомнит: на битву следует отправляться с кем-то.

И потом, она просто к ним привязалась. Даже к нескладному Тони, погибшему вместе с башней.

Где же искать их? Неужто там, наверху?

Но вот, что-то привлекло её внимание в самой глубине.

Теперь Фран могла видеть в темноте и на расстоянии, однако картинка выходила весьма схематичная, будто начертанная пером. И всё же — невероятно — там были люди. Много людей. Куда больше, чем те полтора десятка бойцов, что ушли в подземелье.

И Фран заторопилась, спускаясь вниз. Ну, это просто сказать, что вниз. На самом деле запутанный лабиринт переходов бросал её в разные стороны, заставлял выписывать далёкие досадные крюки.

Путь давался нелегко — особенно по наклонным крутым коридорам. Но иногда сквозь грохот срывающихся камней она различала далёкий гул человеческих голосов и в непонятной надежде отчаянно стремилась навстречу — оступаясь, задыхаясь, ссаживая кожу в узких проёмах.

Но вот, сырые каменные стены расступились. Своды пещеры резко ушли вверх, образуя огромный, как собор, подземный зал. Абсолютно тёмный. Тихий — если не считать усиленного эхом звука падающих капель.

Что-то здесь было не так.

Она же слышала голоса. Эхо шутит с ней злые шутки? Но люди? Она и сейчас ощущает присутствие. Зал полон народу.

Всплеск страха. Огонёк-фонарик взвился вверх и вспыхнул яркой ракетой.

Защитники Таомеры. Да, они были здесь.

Ну, может не Таомеры — но ведь как-то же называлось это место тысячи лет назад. Город на холме. И холм тогда был повыше, — так почему-то подумалось Фран, — и город побольше. Только из города тех времён никто не успел уйти — разве что вниз, в пещеры. Там они и остались.

Сидели, привалившись к природным оплывшим колоннам, похожим на потухшие свечи, лежали, обнявшись, вдоль уходящих во тьму стен. Матери прижимали к себе хрупкие тела младенцев, в костлявых пальцах мужчин рассыпались ржавые мечи.