Светлана Жуковского - Дети разбитого зеркала. На восток

Еретика поражает готовность, с которой Фран открывает ему свой ум, неловко стремится ему помочь. Каждый из огоньков в потоке — малая искра души: мысли, чувства, воспоминания. Вглядевшись в любую, возможно постичь полноту момента внутренней жизни. Вот Фран, совсем ещё малышка, лепит из песка ровные холмики и украшает их камнями и ракушками — это будет кладбище для её обидчиков. Вот — размышляет о том, каково целоваться с Хлаем, а здесь — закрывает глаза купцу со вспоротым животом. Вот, набравшись смелости, вызывается помочь Воронёнку с мытьём его длинных волос, а потом пересчитывает украдкой позвонки на смуглой склонённой шее. В братстве Огня стриглись коротко, а то и брили голову наголо, но маленький братец выделился и тут. Сет явственно ощущал тяжесть белого треснутого кувшина (он помнил его ещё целым), звук и блеск льющейся воды, брызги на босых ногах.

Однако, всматриваясь слишком пристально, легко упустить общую картину, потеряться в россыпи фрагментов. А общая картина такова: кто-то ещё, слишком похожий на Фран, чтобы быть чужаком, вторгся в её владения. Медуза над головой запускает всё новые щупальца в круженье её огоньков. И Сет замечает, что тусклые участки верхнего лабиринта начинают от этого светиться ярче, наливаются жизнью. Энергия Фран заполняет прорехи в разорванном духе Энтреа. Какое-то, явно нерядовое событие подточило силы юного мага: вот зачем ему понадобилась сестрица. Впрочем, заметно движение и в обратную сторону — незваный гость всё больше врастает в сознание Фран, пытается подчинить движение звёздных потоков, влиять на волю и разум.

Как разорвать эту связь? Сет подозревал, что обычные способы тут не помогут. Бесы, которых случалось изгонять прежде, некрепко цеплялись за ткань реального мира, и подготовленному магу не стоило большого труда вернуть их в Место-которого-нет. Но Энтреа был человек, больше того — самый сильный маг из всех, кто когда-то рождался.

Но где-то и он уязвим — нашлась же та сила, что сумела ему нанести опасную рану. Вот где ключ, где разгадка. Если найти исток, то событие, что ввергло Энтреа в недавнюю беспомощность, станет понятно, как к нему подступиться.

Всматриваясь в линии верхнего лабиринта, Сет пытается угадать направление, в котором следует продвигаться. В движении большинства огоньков присутствует закономерность: соединяясь в цепочки, они повторяют последовательность событий — или порядок, в котором те запечатлелись в сознании. В это время случайная искра летит ему прямо в лицо и отбрасывает назад — в одно из сравнительно свежих воспоминаний Фран.

… На девушке, из глаз которой смотрит сейчас еретик, вместо обычной одежды — балахон кровавого цвета. Она старательно разглаживает его на коленях, слушая негромкий перебор струн. Какие-то задворки — вполне возможно, что Таомеры, вечер, нагретые солнцем камни.

— У меня для тебя подарок, — говорит чей-то голос.

Фран вздрагивает, когда поднимает глаза. И есть отчего — на камушке чуть поодаль, наигрывая что-то на лютне, сидит её точная копия. Копия, если не считать старинного фасона дорогого платья, спокойного достоинства движений и нежного сияния благополучной юности над убранной цветами и жемчугом головой.

— Это песня про демона, — говорит она и в нежном сиянии появляются новые оттенки, — говорят, такого рода духов можно обнаружить, ткнув ножом в налетевший из пустоты вихрь. Раненый воздух окрасит нож кровью.

А потом поёт несильным, но чистым голосом, с отстранённым задумчивым видом:

— А ещё это песня о том, что неплохо спросить себя, собираясь сразиться с Пустыней: не эту ли смертоносную силу ты любишь в том, кого любишь? Не этот ли страшный секрет приворожил твою душу — готовность отречься, забыть, уничтожить: чужое, непостижимое.

На середине фразы дрогнув, ломается голос, и вот, спадает личина: напротив сидит слепой бродячий певец — рот вот-вот готов растянуться в длинной ухмылке.

Фран не удивлена.

— Я никого не люблю, — хмуро заявляет она.

Её собеседник фыркает, потом принимает серьёзный вид и кивает.

— Мне-то можешь не говорить.

Девочка не замечает его веселья.

— Это Саад?

— Что скажешь, одно лицо? И не только лицо, дорогая. Я вижу всё больше сходства. Не пойму, почему, но меня это радует. Ты заметила? Есть и отличие.

— Нет.

— Не важно. У Саад были зелёные глаза.

Сет идёт дальше, наугад, осторожно нащупывая дорогу. Сквозь него проносится бешеный вихрь образов и картин, способный свести с ума любого — кроме таких, как он. Маг начинается с умения удерживать в памяти очень много вещей — и всё равно это слишком. Знакомый обряд встал на дыбы и ринулся вскачь — и стоит огромных усилий не дать себе свергнуться в пропасть. Сверни Сет немного в сторону — вот они, ответы на все вопросы. Но и сейчас вспышки чужой памяти порой затмевают, застят понимание цели пути — а впереди ещё один неведомый мир, опрокинутый в потустороннюю зеркальную бесконечность.

Наконец вот он, один из мостов, соединяющих Фран и Энтреа — сноп взметнувшихся искр переносит Сета через границу. На мгновение он чувствует себя словно муха на потолке — подвешенным вверх ногами, но потом звёздный лабиринт оказывается там, где надо, и течёт, омывая бёдра, изредка доплескивая до лица. Напрягая внимание, Сет находит нужную мерцающую прядь и следует за ней, не позволяя себя отвлечь игре переменчивых образов в глубинах чужой души. Нить ведёт в самое сердце тёмной раны, обезобразившей светоносную плоть звёздного водоворота.