Светлана Жуковского - Дети разбитого зеркала. На восток

Что знали о ней все эти люди? В сущности, немного. Что давало им думать о ней хорошо — без достаточных оснований? Однако ж, они в неё верили. Значит, было в ней что-то, заметное зоркому взгляду. И сейчас под защитой этих взглядов она словно заново рождалась из мрака беспамятства и небытия, прирастала лепестками, одевала звенящей бронёй таинственную сердцевину души, защищая от злых ветров крошечный огонёк, невидимый ей самой, но чудесным, непостижимым образом, всё-таки существующий.

И когда чужие руки сдёрнули её с места и повлекли вперёд, Фран была готова.

Выпрямившись под тяжёлым взором Роксахора, она ощутила, как раскрывается, набирает силу — словно парус, крыло или воздушный змей — неведомая ей прежде надежда — и это не имело ничего общего с огромной нечеловеческой разрушительной мощью, находящейся в её власти. Или забравшей над нею власть? Сейчас казалось неважным. Её поставили рядом с еретиком. И она почти не боялась.

— Так, — голос царя не обещал ничего хорошего, — снимите эту тряпку.

Мятый узорный шёлк стянули с её головы. Неподдавшийся узел помешал платку упасть, тот капюшоном лёг на плечи. Светлые волосы Фран делали её очень заметной.

— Что ж, — мне не показалось. Доводилось встречаться. Кто научил тебя так стрелять? Неужели старик?

Фран не шелохнулась.

Плеть захлестнула ей ноги, уронила на мостовую.

— Не надо, — послышался голос Сета, — без языка не ответит.

Чужие руки подняли на ноги Фран, полезли ей в рот, разжали зубы.

— Э, тут действительно месиво, — заглянул кривоногий варвар.

— Обыщите её хорошенько, — велел царь.

— Это — девка? — удивился Полуда.

— Конечно, девка, — нетерпеливо ответил Роксахор, — и при ней может быть одна вещь, моя вещь.

Чужие руки грубо обшарили тело Фран, забрались под одежду — но ничего не нашли.

— Приказать моим людям проверить пристрастней? — спросил кривоногий, — Тело — славный тайник. Но, боюсь, увлекутся. Меченого ей припомнят — здорово их тряхнуло. Да и так — что за взятый приступом город без женского визга? Вон как зырят, несытые волки.

— Погоди, сотник, не тронь. Тут для Одо работа, твоим только портить. У него и мёртвый заговорит, не то, что немой — а мне многое нужно узнать. Слушай, Лис, — Роксахор повернулся к Полуде, — ты найдёшь, куда всех троих запереть до утра? И охрану приставь, от этих всего можно ждать.

Гас решительно согласился. В этом городе он найдёт всё, что угодно. И сейчас — он здесь хозяин.

— Отлично, — резко оборвал беседу сумрачный ликом Роксахор, — а теперь будем праздновать — да так, чтоб никто не считал, что победа недостаточно сладка. И вот ещё что, Гас Полуда, — обернулся, словно припомнив, — сажать будешь порознь. Головой отвечаешь.

Высоко в холодном небе разлилась звёздная река. Но сегодня в городе никто не видел звёзд. Ярко горели костры.

Сет терпеливо дожидается продолжения — событиям ночи явно не достаёт завершенности. Чем ещё удивит его жизнь? Удивляться, впрочем, способны те, кто рассчитывает получить нечто определённое — а он готов ко всему. Иногда наяву, иногда сквозь дремоту слышатся звуки незамысловатого разгула и голоса охранников. Плотный пыльный воздух пахнет зерном и мышами — похоже, Полуда не пожалел пленникам крепких амбаров при знаменитых конюшнях. Когда шум на улице начинает понемногу стихать, а в непроглядном до этого мраке проступают по краю дверного проёма неяркие линии ещё не света, а как бы разбавленной тьмы — кто-то скребётся у входа — а после, словно сама собой отворяется дверь и смутная тень скользит к нему через порог.

Сет понимает, кто вторгся к нему среди ночи, но с некоторых пор совсем потерял представление, что же оно такое. Он различает тихое дыхание и чувствует невидимое движение рядом. На мгновение думается о ядовитом змеином броске — так шутит усталый перегруженный ум. Сет не знает, чего ждать и поэтому просто ждёт.

Вот, чужие пальцы легко ткнулись ему в грудь, пробежали наискосок, и, спустившись, схватили за руку. Он позволил разжать и подтянуть повыше свою ладонь и ощутил, как ложатся на неё невидимые знаки. Девчонка что-то писала ему на руке. Буквы складывались в слова: «Пойдём, у меня к тебе дело. От Учителя». Даже зная, что это ловушка, он бы пошёл. Но в ловушке он уже был. Значит, выбора нет.

— Да, — сказал он, — я понял. Веди.

Шагнув вслед за Фран в предрассветный сумрак, Сет быстро заметил, насколько легко удаётся той ориентироваться в путанице построек, незамеченной пересекать открытые участки, отводить всем встречным глаза. Он увидел, что шла она не налегке: на боку у неё болталась всё та же бедняцкая сумка из грубой ткани.

Окунувшись ещё в одну разновидность тьмы, ощутив её затхлость и сырость, беглецы отыскали ступеньки, ведущие вниз, и порядочно долго кружили по лабиринту из каменных камер — одна за другой, одна под другой. А потом они куда-то пришли, но еретик так и не понял — куда. У него не хватало сил разобраться во всём с помощью магии — хоть Полуда и велел своим людям вытащить из плеча стрелу, рана болела и мешала сосредоточиться.

Ноги ступили на что-то вроде мягкой соломы. Девочка потянула за руку вниз и устроилась рядом на колкой шуршащей подстилке. А потом легче пёрышка погладила его веки и вслед за мужчиной уснула сама — им обоим не мешало хорошо отдохнуть.

Неизвестно, сколько он спал, но проснулся от холода. Ночь прошла — откуда-то сверху тянулись спицы дымного света. В стену было вделано кольцо — похоже, в подполе кого-то держали на цепи, но эти времена давно прошли: воздух казался достаточно свежим.

Сет поднялся и осмотрелся. В помещении он находился один. Вскоре послышался шум: с заметным усилием удерживая увесистый винный бочонок, вернулась Фран, брякнула добычу рядом и жестом попросила открыть.

«Как же ты раньше справлялась сама», — подумал Сет, вынимая пробку. А потом приложился к дырявому боку, чувствуя, как по телу разливается тепло.

А дальше произошло странное.

Собираясь напиться, Фран отошла в сторону и запрокинула голову. Быстро и жадно глотая крепкую сладкую влагу, она, казалось, никак не могла остановиться. Делая небольшие передышки, она словно прислушивалась к чему-то внутри себя и возвращалась к вину снова и снова. А потом уронила бочонок на пол и отвернулась к стене.

Сначала Сет думал, что её тошнит. Мучительно вздрагивала узкая спина, однако звуков хлещущей обратно жидкости почему-то не доносилось. Опираясь о стену левой рукой, правую девочка поднесла к лицу. После, медленно развернувшись, протянула её еретику.

На случайно попавшей в тончайший луч чумазой ладошке внезапно что-то блеснуло. Сет оторопело уставился на нежданный подарок.