Светлана Жуковского - Дети разбитого зеркала. На восток

Окровавленный сгусток света.

Маленькое стеклянное сердце.

Сет едва удерживал себя от того, чтобы поверить, искал и не находил подвоха. Он ещё не распознал, что за штуковину тянула к нему Фран, но замечательно ощутил, как дрожало и выгибалось пространство под напором переполнявших вещицу чудесных сил.

— Это тебе, — хрипло сказала Фран, и странно было снова слышать её голос, — от Учителя. Кто-то должен знать, что с этим делать.

— Всё в порядке с твоим языком? — уточнил еретик, — вроде, варвары в таком понимают.

— Ну, почти. Остальное — иллюзия. Я же всё-таки маг.

К последним словам прилагалась задумчивая усмешка — похоже, они о чём-то напомнили Фран.

— Маг, — согласился Сет, рассматривая крохотный прозрачный сосуд, — молодой и глупый. Значит, вот, в чём секрет. Слишком лихо тебе всё даётся. Рука не дрогнула забить варвара ради лука?

— Ну, — девочка помрачнела, — это была не я. Реликвия не при чём. Я несла её, чтоб отдать.

— Тогда кто?

— Тише, я не хочу, чтоб он слышал. Давай что-нибудь поедим.

Действительно, из набитой раздавшейся сумки доносились запахи еды. Похоже, Фран удалось совершить набег на какой-то погреб. Конечно, тут не до свежей стряпни, но и без того изобилие снеди для изголодавшихся измученных людей казалось ошеломительным.

Горсти мелких сушёных рыбёшек и вяленых ягод, куски солонины, какой-то паштет в запечённой корке из теста, тяжёлая голова пудинга, оставленная в холоде созревать да там и забытая заторопившимися хозяевами. Без лишних церемоний всё пошло в дело. Беглецы насыщались быстро и молча, не глядя друг на друга. Слишком силён оказался в каждом пробудившийся голос тела, слишком острой, почти болезненной стала радость утоления голода.

Однако потом, наблюдая, как разомлевшая Фран облизывает жирные пальцы, Сет ненароком поймал странный взгляд, неуместный блеск её глаз и с изумлением понял, что нравится ей — в самом простом и незатейливом смысле. Не то чтобы раньше еретику не доводилось приглянуться захмелевшей девчонке — за годы странствий он приобрёл богатый жизненный опыт — но всё это так не вязалось с тем, что он знал о лукавом создании… То, что он знал, то, что думал, ломалось и плавилось в тёмной сладости таомерского вина, оставляя ум носиться по волнам неопределённости. Взамен ум подкинул ему неясное воспоминание.

Сет поднёс к глазам полученную реликвию, не без труда рассмотрев в полумраке, как внутри небольшого сосуда перекатываются несколько капель влаги. Но прежде, чем он успел озвучить свою догадку, с быстротой молнии метнулась навстречу Фран и зажала рукой его рот.

— Все, — зачастил глуховатый взволнованный голос, — всё, передышка кончилась. Готов ли ты, пёс, сделать то, чему тебя столько учили? Готов, изгоняющий бесов? То, что сидит в моей голове — не лучше беса, и кроме тебя мне никто не поможет. Может статься, я вправду твой враг, но вот же тебе и оружие. Раздели нас — я стану в два раз слабее. Изгони моего двойника и, возможно, ты справишься с нами по очереди. Ты ведь знаешь о ком я, да?

Сет отвёл её руку с лица.

— Назови его имя.

— Ты знаешь. Энтреа.

Сет кивнул.

Потом подумал, подбирая слова.

— Почему? Ты легко отдаёшь то, что нужно брать с боем. Не хочешь могущества?

— Не хочу, — буркнула Фран, — я бы лучше сама по себе. Но меня ведь не спросят, правда?

Сет заметил, как дрогнул её голос.

— Не совсем. Нас учили, что зло — это выбор. Ты узнаешь его, когда встретишь. Тогда и решится.

Девочка усмехнулась.

— Значит, прямо сейчас отречься не выйдет?

Сет неожиданно для себя самого погладил её по голове.

— Не берусь судить, что у нас выйдет. На что уж проще убить — и то не сложилось. А нужен предельно опасный и сложный обряд. Дырка в руке отнимает силы. Не помешала бы ома, выправить крен, но придётся справляться так.

Фран без слов бросилась в сторону сумки и извлекла из её обмелевших глубин гладкую медную чашу и стянутый шнурком мешочек.

— О, — еретик не сразу нашёл, что сказать, — послушай, ты молодец. Это меняет дело. Возможно, всё у нас выйдет. Мне нужно что-то спросить у тебя, но, кажется, лучше после.

Фран утвердительно закивала.

Сет распустил в вине опаловый порошок. Сосредоточился, коротким усилием воли сделал вино горячим, растворяя в нём крошечные кристаллы. Для него больше не было обычных ограничений. Настал самый особый из тех особых случаев, для которых приберегается магия. Странно, но Сет не чувствовал на себе взгляда Тёмного Одо. А ведь там, наверху, сейчас день. В опустевший мешочек еретик положил Слёзы Зеркала и повесил на шею. Коротковат шнурок, но пока лучше так — всё возможно во время обряда, не хватало ещё потерять.

Отхлебнул через край, подождал. Жидкий огонь заструился по телу, развоплощая, снимая физические преграды. Не допив почти половину, еретик передал чашу Фран.

И тогда началось.

Сет читает молитву Господу Адомерти, обращая все мысли к беспорочной основе мира, стремясь настроиться в лад изначальному замыслу, не запятнанному грехом. И чем больше ему удаётся достичь понимания предвечной гармонии, тем ясней её свет обрисовывает неприглядную истину: средоточием греха является сам Сет и дело всей его жизни — в юности это открытие оскорбляло и ранило, а теперь он уже привык. Магия суть насилие над установленными Творцом законами этого мира — неизвестно, слыхали ль о ней до того, как разбилось священное Зеркало, но колдовать повсеместно начали после. Могло ли случиться такое без попущения свыше? Сет не знает, но просит о малой милости — послужить нечестивым орудием божьему промыслу, вверяет себя в руку Господа.

Отрекаясь от собственной воли, он чувствует, как прибывает сила — и знает: напора этой мощи не вынести свободному человеку. Но сейчас он нуждается в ней без остатка, потому что напротив — средоточие всякого зла и источник погибели.

Две души держат ответ под его испытующим взором, две души в одном теле, и каждая — его законная добыча. Из двух бездонных тёмных провалов тянутся потусторонние сквозняки.

Сет видит обычно сокрытое: ома расцвела в его сознании огненным цветком и освещает путь.

Путь напоминает лабиринт — Сет видел подобный в Халле, у входа в библиотеку, и теперь он всплывает в сознании, чтобы помочь представить недоступное взгляду. Чуть позже он становится похож на звёздный водоворот, раскручивающуюся в пространство спираль небывалых энергий, снабжённую множеством ответвлений и завитков. Сет бредёт по колени в звёздах — часть огоньков вспыхивает ярче, часть гаснет под его ногами. И прямо над головой, словно отражение на серебряной зыбкой изнанке водной глади, огромной медузой висит почти такой же водоворот — тут и там соединённый с нижним столпами подвижных искр.