Светлана Жуковского - Дети разбитого зеркала. На восток

К нему-то и надлежало обратиться. Убедить. Вызвать к действию часть личности, что успела соприкоснуться с просветлённой человечностью Учителя — и сама того не ведая, способна противостоять любому бесовскому наваждению, любой сокрушительной магии.

И ещё одна мысль заслуживала внимания. Если Фран привела сюда месть — значит, и впрямь Роксахор посмел нанести обиду своему старому наставнику. Припоминая звериный нрав юного варвара, Сет не видел в таком повороте событий ничего уж совсем невозможного. Единственное — требовалась весомая причина заставить варвара забыть о благодарности. Если тот и бывал необуздан, то давно, в далёком детстве.

Прозревая роль Роксахора в сражениях Последних Дней, Учитель чтил интересы маленького дикаря и заботился о его благополучии. Правда, после смерти отца, тот редко появлялся в стенах монастыря, увлечённый новыми заботами, новыми ослепительными планами — и наставник взирал на них благосклонно. Но что-то же встало между ними?

В первый раз за всё время у еретика появилось смутное желание выслушать девчонку.

И тут же настал срок немедленно её остановить.

Со стороны казалось, что Фран едва подалась вперёд — а между тем, всё её тело звенело напряжением и внимание обострилось до предела. Каким-то краем сознания она замечала вредоносную возню у подножия башни, еретика, который неслышно приблизился и застыл за кромкой свода ниши, но сейчас это было не важно. Пристально всматриваясь вдаль, она жадно впитывала каждую черту, каждую подробность облика своего врага.

Роксахор был прекрасен — он словно искрился переполнявшей его энергией, необыкновенной силой, направленной в будущее, творящей великую судьбу. На всех вокруг лежал этот царственный отблеск. Кроме всадника, закутанного в чёрную одежду — тот выглядел тенью, фоном для золотого юноши на золотом жеребце.

Фран заметила, что удары сердца будто бы стали реже, и словно замедлилось происходящее вокруг. Посреди разговора с колдуном, Роксахор, склонившись в седле, потрепал, погладил шею коня, весело бросив животному несколько слов — кольчужная горловина при этом развернулась, раскрылась навстречу холодному ненавидящему взору Фран, — и, смеясь, повернул голову к собеседнику. Тонкая бармица, стекающая с золочёного шлема на плечи, больше не защищала молодую смуглую шею. Девичьи руки с нечеловеческой силой натянули крепкую тетиву.

Но за несколько тактов сердца до мига, когда с тетивы сорвалась стрела, случилось непредвиденное.

— Он ведь знал, — внезапно заговорил Сет — негромко, весомо, камнем роняя каждое слово — и ещё до того, как в сознание Фран проник смысл этих слов, она по одному лишь особому тону уже понимала, о ком идёт речь, — он всегда это знал — про ученика, который погубит учителя. Он сам, нарочно, вырастил его таким. Кто не остановится, кто доведёт Пустыню до Меды. Чтобы сразится со Змеем. Чтобы исполнилось лучшее из пророчеств. В остальных — ад и смерть.

И еретик был прав. Что-то похожее Фран слышала в монастыре — а потом не то, чтобы забыла — не успевала подумать об этом. Ей трудно давалось думать в последнее время.

Сет почти не видел её лица — угол левого глаза и штрих ресниц, — и где-то там, совсем неуловимо, что-то дрогнуло и изменилось.

Стрела из варварского лука вонзилась в атласную шею царского жеребца. Взметнулся веер, фонтан алой крови, окатив Роксахора и оказавшихся рядом. Животное упало на колени и медленно завалилось набок. Последнее, что показало волшебное зрение Фран — из-под низкого капюшона, не замечая поднявшейся суеты, неотрывно смотрел в её сторону чёрный колдун.

Надрывный отчаянный вопль огласил башню. Тони разрядил в белый свет самострел и выскочил на узкий каменный карниз, соединяющий бойницы верхнего ряда. В одном безумном рывке он допрыгнул до Сета и рухнул с ним вниз, вцепившись смертельной хваткой — как охотничий пёс, бесстрашно повисший на шкуре огромного кабана.

Фран, обессилев, привалилась к стене.

Некоторое время одноглазый задумчиво наблюдал катившийся прямо на него клубок дерущихся тел. Потом подскочил ближе и коротким ударом в ухо отшвырнул Тони в сторону. Потом повернулся к еретику.

— Но зачем? Адский ад, я не верил, что это возможно — но зачем ты ей помешал?

Сет облизал разбитые губы.

— Так надо. Долго объяснять, действительно надо. Прости.

— Чего там, не говори. Проклятье! Думаешь, что уже не во что не веришь, но перед самым приходом безносой вдруг понимаешь — всё-таки ждал, что лично к тебе явится посланец богов и объяснит — зачем это было. Считаешь, что ваши — в курсе? Еретики видят поле большой игры, а мы только лишние камни, что сметаются в сторону первыми?

Сет посмотрел с уважением.

— Ты смелый человек, не боишься правды. Хочешь увидеть посланца богов? Он там, за окном, горюет по лучшему другу. Тень за его плечом — бессмертный. Только они не настроены ничего объяснять. Они пришли сюда не за этим.

Дальнейшее будто слиплось в тягучий дурной сон. Словно внезапно иссякла способность людей совершать осмысленные поступки.

Воздух густел от дыма. Оглушённая, растерянная Фран спустилась вниз и теперь сидела на полу рядом с Тони. Робко отведя с его некрасивого лица спутанные волосы, жалостливо погладила по щеке.

Почти утративший человеческий облик одноглазый, злобно и презрительно оскалившись, раздавал последние стрелы врагам под самыми стенами башни, перемещаясь между бойницами нижнего ряда.

Сет сделал то, чего не должен был делать — мысленно обратился к призраку воронёнка с вопросом — что тот теперь скажет. И дерзкий знакомый живой голос сразу же отозвался в его голове: «А ничего. Того раза тебе пока хватит. Только знаешь — отошёл бы ты дальше к восточной стене».

Внезапно всем телом вздрогнул Тони, резко взвился, и, не успев как следует очнуться, снова ринулся на еретика. Тот отступил на два шага назад — а дальше падал, подкошенный, сбитый с ног раздавшимся взрывом. Снесло обращённую к городу стену башни. Сына строителя подбросило вверх, — на мгновенье мелькнуло белое, безумное, незрячее лицо — прежде чем кануло в развёрстую пасть жаркой тучи огня и праха.

Сет по-кошачьи вывернулся в падении и приземлился на четвереньки. Обернувшись, метнулся к застывшей на месте девчонке, вокруг которой выгнулась осыпающаяся кромка провала и, ухватив за плечо, рванул на себя. Освободившийся выступ каменного пола, отколовшись, обрушился вниз.

Послышался надсадный кашель кривого, а потом на удивление спокойный голос:

— А лаза-то больше нет. То и хорошо, что следов не найдут. Только бы парни успели уйти.

Сдавленно пискнула Фран, прижатая к груди еретика. Только тогда Сет заметил, что снова держит её в руках — почти как в ту ночь, когда лишь вмешательство потусторонних сил предотвратило расправу. Медленно, нехотя, он ослабил захват и отпустил непонятное существо, в котором лишь этим безумным днём разглядел какие-то человеческие черты.