Светлана Жуковского - Дети разбитого зеркала. На восток

— Ну, — донёсся голос белобрысого лучника, — делать вид особо не придётся. Осталось всего ничего — вчера раздавали без счёта.

— Мы не протянем долго, — сказал краснолицый булочник, — вода на исходе.

— Но и они не будут тянуть, — продолжал размышлять Тони, — Роксахор уже лопается от нетерпения.

— То есть прикинуться мёртвыми нужно прямо сейчас? — с сомнением уточнил лучник.

— Прямо сейчас ребята Полуды рыщут по городу, собирая все табуретки, что по случайности не спалили вчера, — раздался голос парня с забинтованной головой, — если дальше пойдёт, как было, к вечеру некому будет прикидываться. А до вечера далеко, и кто согласится сидеть всё это время со сложенными руками? Кроме того, не верю, что мы проведём их колдуна. Я бы рискнул уйти в погреба и попытаться пробраться на Запад.

— А дальше, — стремительно повернулся к нему Тони, — зачем на Запад?

— Если бы мне повезло, — лицо под грязной повязкой стало очень серьёзным, — я бы продолжил войну. Бить Пустыню везде, куда она доберётся. Ты ведь не думаешь, что всё закончится здесь?

— Я думаю, это было бы наилучшим выходом.

Вид Тони показывал, что он принял решение, которое не станет менять.

— Мы можем и разделиться, — мягко заметил смуглый молодой стрелок, — теперь уже дело каждого, как кому умирать. Лично мне по душе идея устроить засаду в городе. А может, и не одну — если этот ваш ход действительно существует.

В наступившей напряжённой тишине все обдумывали небогатый выбор из немногочисленных призрачных возможностей.

И в эту самую минуту проснулся Сет, очнувшись от сна, где чешуйчатые тела наполняли движеньем змеиные норы.

А ещё мгновением позже раздался стук в дверь.

Точнее, стучали в крышку люка. Словно высвеченные вспышкой молнии, люди замерли, вслушиваясь в слабый тихий звук.

Седой человек с серьгой бесшумно, одними глазами, отдал распоряжения, кому из бойцов и откуда взять на прицел железную дверцу — и сам осторожно, прикидывая, как не задеть ненароком товарищей, направил в сторону люка взведённый самострел.

Еретик попытался разведать обстановку, распространив своё восприятие за пределы видимой реальности — и испытал ошеломительный, но вполне предсказуемый удар по насторожённым обострённым чувствам. Магическое пространство, которое давно уже стало привычной, хоть и чужой территорией, не впускало его, вытесняя диким напором неведомых энергий. Что-то похожее мог бы ощутить слепой пёс посреди дубильни — таким резким, сильным и чужеродным было полученное впечатление. Сет понял, что на этот раз ему не помогут особые способности. Сейчас он представлял собой только хорошо тренированный кусок мяса — один из многих на этой адской кухне.

Осторожный негромкий стук повторился снова.

Ничего не происходило. Капли пота чертили дорожки на грязных лицах.

Опять и опять — негромкий, неровный, прерывистый.

Вдруг — встрепенулся и прислушался музыкант, а его пальцы на полотне секиры дрогнули, словно в поиске гитарных струн. Отложив оружие в сторону, мальчик задумчиво похлопывал себя по коленке и вдруг, поймав нужный ритм, жестом привлёк общее внимание. Двое или трое поняли его почти сразу, и лишь немного погодя вспомнили остальные, как стучали по кабацким столам в такт странной, растравливающей самые глубины сердца песни — песни о потере и поражении, и о спасительном безумии несбыточной надежды, которое одно продолжает вести человека, уже уничтоженного ударами судьбы.

По полю, где войско легло, ступаешь ты, как по цветам…

Их прекрасной мёртвой девой была Таомера, и если кто-нибудь из собравшихся в башне сподобится покинуть её живым, то потратит свой век на поиск подношений, которые будут способны утешить призраков прошлого. Но и здесь, если вдруг улыбнётся удача, остаётся возможность предложить им последний прощальный подарок.

— Открывайте, — нарушил молчание взволнованный голос музыканта, — кто тут спрашивал белую ведьму?

— А кто это? — растерянно произнёс недавний пекарь, но не дождался ответа.

— Ты уверен? — уточнил у гитариста седой с самострелом.

И скомандовал открывать.

Из проёма люка показалась голова, до самых глаз укутанная в богатый, но очень пыльный шёлковый платок.

— Покажи лицо, — потребовал седой.

— Ладно вам, братья, — вмешался повеселевший Тони, — разве не видите эти глаза? Тут уж не ошибёшься. Я, помнится, как-то советовал девке — на случай, если придётся скрываться — выбить себе один глаз. Одноглазых-то много, — он покосился на бородача с зияющей раной вместо правого ока, — а такая игра природы — большая редкость.

Фигура в люке приветственно махнула рукой, нырнула обратно, и, распрямившись, выбросила на каменный пол неумело обвязанный верёвками небольшой дубовый бочонок.

— Не понял, — казалось, лицо булочника стало ещё краснее, — так это, выходит, девка?

Лёгкий смешок пронёсся по башне, слегка разрядив напряжение.

— А столько времени потрачено впустую, — съязвил кто-то из молодёжи, — придётся помирать нецелованным.

Когда гостья поставила ногу на край проёма, Тони азартно и восхищённо выругался самыми ужасными словами. Девушка бережно прижимала к себе великолепный варварский лук — из тех, что клеятся мастерами из рога и воловьих жил и напружинены так туго, что выворачиваются наизнанку, свиваясь кольцом, если лопается тетива.

— Ради этакой штуки я бы сам кого-то ограбил, — заметил вполголоса один из стрелков.

— Откуда и с чем идёшь? — самострел ясно указывал, к кому обращался седой.

Тонкая девичья лапка с чёрной каймой под ногтями метнулась к горлу, потом туда, где под платком угадывался рот.

— Не может говорить, — догадался Тони, — похоже, ей изрядно досталось.

— Но она всё же здесь, — звонко прозвучал голос музыканта, — я скажу за неё: маленькая упрямая бестия явилась убить Роксахора. Как обещала.

Фран кивнула.

Седой человек с серебряной серьгой опустил самострел.

Светловолосый красавец первым нарушил затянувшееся неопределённое молчание:

— Ну что ж, милости просим. Только у нас тут очередь.

Наливалось, булькая, вино. Бойцы помоложе рассматривали надписи на бочонке.

— Из-под кухни городского совета добыто.

— Неплохо?

— Сойдёт для поминок.

Темнолицый бородач размышлял, сделав первый глоток:

— Если б Полуда действительно знал о лазе, было бы очень умно послать нам бочонок отравы.

— Что ты хочешь сказать? — подозрительно прищурился Тони.

— Ничего, — буркнул одноглазый и допил остаток до дна.

— Нет, Гас не знал, — рассуждал про себя сын строителя башни, разглядывая напиток, казавшийся почти чёрным на дне жестяной кружки, — хвала небесам, кто-то слышит мои молитвы. А может, не только мои? И если нас много, что делать богам, когда просьбы перечат друг другу?