Светлана Жуковского - Дети разбитого зеркала. На восток

Очень скоро Фран поняла, как фатально, катастрофически она не успевает.

Подъём требовал времени — у неё не было столько времени. Подъём требовал сил — она выбивалась из сил. Бесполезно. Сквозь толщу каменных наслоений она испуганно наблюдала за тем, как ближе и ближе подбираются варвары к бесчувственному телу еретика. А поскольку смотрела она не простым человеческим зрением, то увидела что-то ещё. Не таким уж бесчувственным оказалось недвижное тело. В закрытом, отгороженном от мира сознании определённо что-то происходило. И не без участия древней реликвии, которую так долго несла для него Фран — сначала на своём теле, а потом и внутри. Но у неё эта штука так себя не вела. Возможно, оно и к лучшему — Фран очень надеялась, что удалось утаить Слёзы Зеркала от Энтреа. Трудно иметь секреты от постояльца в собственной голове, но — она старалась.

Впрочем, в этой мысли есть что-то ещё. Каким бы кошмаром не стал для неё Энтреа, его появление помогло ей выжить — тогда, когда шансов, кажется, уже не осталось.

Пришло время и ей стать кошмаром — взломать, отворить разум Сета — и вывести из ловушки.

Вправе ли она? Строго говоря, повторный плен не грозил его жизни — еретика защищала царская тамга. Но сейчас он был ей нужен, и нужен рядом. И это не прихоть влюблённой девчонки — вопрос её жизни и смерти. Того, что хуже смерти. Может, и не для неё — но точно для многих других.

Впрочем, его интерес — тоже быть рядом с Фран, пусть и не ради её удовольствия.

Фран остановилась. Постаралась унять надрывное дыхание, разошедшееся сердце. Собрала свою волю в единую точку и безоглядно рванула вверх, чтобы броситься в пропасть чужого разума, отдельной, особенной жизни. Не было времени на любопытство — всё, что она успела сделать — мысленно окликнуть еретика (спугнув при этом большую тёмную птицу, задевшую её по щеке призрачным крылом), и, получив некий отклик, познакомить его с положением дел, поделившись картинками, что возникали в её голове благодаря волшебному зрению, — а потом и самим этим зрением.

Проснулся и сориентировался Сет быстро. Через мгновение он оказался на ногах, ещё через пару шагов подхватил и перекинул через плечо холщовую сумку и двинулся к выходу из убежища.

Но выход был уже занят, заполнен огнями и голосами. Фран впервые ощутила, как вскипает кровь мужчины предчувствием битвы, как тело звенит готовностью броситься вперёд, как стремительно просчитывает ум возможности и исходы схватки — хотя какие уж там возможности у одинокого и безоружного. Но мага! Магию Фран почувствовала тоже — другую, отличную от своей. Но что-то она умела лучше. «Замри» — шепнула беззвучно. И надоумила, показала — как отвести глаза. Стать стеной, стать никем, исчезнуть. Смотреть, как мимо проходят в заброшенную темницу варвары, перерывают всё вверх дном — и возвращаются восвояси. Ничем не выдать себя, когда подозрительно озирающийся варвар тычет факелом прямо в лицо, принюхивается к чаду, слегка отдающему запахом палёного волоса — но — не видит.

А потом она привела еретика к себе.

Фран выступила из тьмы ему навстречу, окутанная тёплым сиянием — как хозяйка, открывающая дверь припозднившемуся путнику: в одной руке лампа, другая придерживает шаль на груди. Только не было никакой лампы, кроме колдовского огонька, а вместо шали — всё тот же пёстрый шёлковый лоскут, намотанный вокруг шеи. Но появилось во всей её тонкой светлой фигуре что-то новое, какая-то нежность — и вместе — надёжность. Впервые Сет видел, как Фран ищет его взгляд, робко и испытующе всматривается ему в лицо.

— Спасибо, — сказал он ей, — но больше так делать не надо. Лезть в мою голову.

Фран согласилась:

— Да. Я и сама это ненавижу, — и засмеялась радостно.

— И что теперь, — спросил Сет, — союз?

— Да. Да! Поверить не могу, что слышу это.

— Не постоянный. Временный.

— Само собой, — отвечала Фран, а её улыбка становилась всё шире, — когда-нибудь всё изменится. Но сейчас — это больше, чем я надеялась.

— Что дальше?

— Найдём поспокойнее место. Нужен отдых. А потом будет видно.

Странно, сутки или двое они почти не разговаривали. Какие-то вещи не нуждались в разъяснении, другие — требовали куда большей откровенности, чем они могли дать друг другу. Оба знали, что это — вопрос времени. Каждый был одиночкой, и приходилось делать усилие, чтобы присмотреться, привыкнуть к присутствию другого человека. Но для начала и Фран и еретику требовался обход внутренних владений — слишком серьёзно и быстро изменились их очертания.

Неделю они провели в новом убежище. Ели, спали, прислушивались к происходящему в городе, размышляли — каждый о своём. Фран уходила — и возвращалась с едой и вином. Правда, пили они теперь чаще чистую воду, в подземелье её хватало. Сет вымылся, сбрил щетину — и стало видно, как последние события его переменили. Словно бы жёстче стали черты. И вместе с тем — он казался чуть меньше Псом, чуть больше человеком.

— Послушай, — спросил он, наконец, — зачем тебе эта тряпка? Я понял, прятать лицо, но ведь дело не только в этом?

Фран уставилась на него непонимающе, но потом её взгляд изменился.

— Хорошо, что напомнил, — сказала она, — я взяла это, чтоб не забыть, но потом всё равно забыла. Рисунок на шёлке подсказал одну мысль, а тогда мне некогда было подумать.

— Рисунок? Что в нём такого?

— Драконы.

— У магаридов они повсюду, как цветочки в Оренхеладе.

— Знаю. Всё дело в том, как выткан узор. Здесь не очень-то хорошо видно, но с одной стороны рисунок алый и золотой на чёрном фоне, а с другой — тёмный на светлом. Смотри, — она сняла и расправила свой платок, повернула одной, а потом другой стороной.

— Тёмный дракон и светлый дракон. Хорошая работа, без лица и изнанки.

— Но — видишь, как это выходит? Все эти когти и крылья, искры и завитушки, это всё — одни и те же нитки. Если золото собирается на одной стороне, на другой в этом месте сгущается мрак.

— И что это значит?

— Пока не знаю. Мне кажется, надо подумать об этом. Одни и те же нитки, понимаешь?

— Не очень. По мне, это просто лоскут.

И только договорив, Сет понял, что это неправда. И ему кое-что подсказал узор на куске шёлка. Ровно ту самую мысль, что недавно приходила в голову Фран: можно ли ждать, что Эвои Траэтаад тоже окажется Змеем? И почему, несмотря на то, что в священных текстах Спаситель кое-где назван близнецом Амей Коата, никто ещё не выражал подобных догадок? Это страшная ересь, однако, быть еретиком ему не привыкать. Но нет ли подвоха? Может, всё это — хитрый план хитрой твари: убедить, что является лучшим из Змеев, получить помощника вместо врага. Похоже, ей в чём-то нужна его помощь. Но — в чём?

Фран, окутанная мягким светом волшебного огонька, тихо сидела напротив, уронив руки в складки шёлка. И в этом странном свете Сет вдруг увидел, что она хороша, как принцесса из старой сказки. И смотрела она на него ровно так, как дева должна смотреть на героя. Прелестная иллюзия удивительно напоминала Саад из недавнего видения. Сет всегда был уверен, что его не трогают подобные штуки, но тут в глубине души что-то дрогнуло — и тогда, чтоб избавиться от наваждения, он резко спросил — о другом: