Александр Змушко - Под ногами троллей

Вот так и Фошвард: он был похож на корабль-призрак, что всё плывёт и плывет, не ведая покоя. И его нос всё также встречает рассвет, а за кормой угасает день, хотя давно никто не стоит штурвала, и лишь кости рулевого белеют под жарким тропическим солнцем… И всё же, он не сломался: старый, но крепкий, отяжелевший от моллюсков и крабов, что облюбовали его днище — но всё ещё способный расправить паруса — и добраться до самого Конца Света…

— Я думаю, она ждёт его, — шепнула Аррен, — его Гьяви.

Пьерш пристально посмотрел на неё, но ничего не сказал.

На обед столы ломились от лакомств. В нежной зелени петрушки и укропа возлежала громадная кета; вареные раки стыдливо краснели на столовом серебре; красная икра, сёмга, нарезанные колбасы… Глаза у Аррен разбежались от этого великолепия. Керс, тот самый седовласый мужчина, которого она видела в особняке Боргольда, и который спас её на острове Трупном — подвинул ей блюдо с фаршированными баклажанами.

— Сегодня праздник Льва, по зелёноостровному исчислению, — подмигнул он. — Вот Ларс и старается.

Ларс, тот самый повар-кудесник, что запомнился ей с первой же трапезы, расхаживал за спинами обедающих, но сам не садился; иногда отщипывал по кусочку того или иного блюда: после вареных раков довольно улыбнулся, а после кеты чуть заметно поморщился. К рыбе подали вино — прозрачное, чуть желтоватое; Аррен налили сока. Во главе стола сидел капитан; его грузная, массивная фигура, тяжёлый, пронзительный взгляд, роскошный, расшитый серебром камзол — всё это внушало Аррен благоговейное почтение.

— Поблагодарим Льва, — буркнул капитан, — что на этом паршивом свете, есть Море, куда можно уплыть подальше от сварливых жён и вонючих городков. За жаркие губы островитянок, за полные трюмы и попутные ветра!

— Да будет так! — донёсся в ответ одобрительный рёв.

Многие матросы были перевязаны после стычки на Острове Трупном, но за столом царил шум и оживлённое веселье. Аррен знала, что на большинстве кораблей благородные трапезничают отдельно от матросов; более того, даже и капитана зовут за общий стол не так уж часто — обычно он обедает в своей каюте.

Но здесь, на «Клыке Льва», всё было по-другому. Камбуз состоял из двух комнат — одной громадной, чтобы вместить экипаж, и второй поменьше — где Лас и готовил свои изумительные блюда. Оттуда, из-за дверей, тянуло волшебным запахом, ещё сильнее подогревая аппетит. Да и сам Лас, казалось, весь пропитался, прокоптился этими ароматами, гвоздикой, перцем, запахом поджаристого бекона, духовитостью лавра и яичницы.

Здесь, в этой большой комнате, собрались все — все, кто не был занят на вахте. Капитан Боргольд, штурман Фош, юнги и боцман, матросы и волшебник…И Аррен вдруг подумала, что они были семьёй — да, большой, громадной семьёй, куда, по случайности, попала и она сама.

— Жувр! — со смехом попросил Пьерш. — А ну-ка, расскажи нашей гостье про Жену Рыбака?

Взгляды всех собравшихся немедленно обратились на Аррен; она до невозможности смутилась и поперхнулась; янтарно-жёлтая, вкуснейшая, солёная икра по пять оболов за фунт, икра, которая лопалась на зубах, едва не пошла у девочки носом.

— К дьяволам истории, — буркнул Жувр, бросив на островитянку мимолетный взгляд. — Я ещё не пробовал раков.

— И всё же, эта история была бы кстати, — неожиданно прогудел Боргольд, утирая губы батистовым платком, до нелепого маленьким в его лапище.

Жувр вздохнул и положил вилку на скатерть.

— Это старинная матросская причта, — угрюмо сказал он. — Впервые я услышал её на Диковинных Островах. Приятного в ней мало, она мрачная и тёмная, как и большинство из подлинных историй Моря.

Он взглянул на Аррен, и девочке вдруг показалось, что его взгляд пронзил её насквозь — словно её насадили на раскалённый шомпол. И теперь, очевидно, будут проворачивать, чтобы пропеклась получше. А затем матрос снова опустил голову, и длинные сальные волосы скрыли лицо.

— Однажды у морского короля родилась девочка, — сказал он. — Долгие годы росла она среди коралловых дворцов, играла с раками, навроде тех, что я собираюсь сожрать, обгоняла косяки рыб и вместе с дельфинами поднималась на поверхность, чтобы поддразнить моряков. Но не ведала она, что в тот же день и в тот же час у рыбака в небольшой деревушке на берегу моря родился мальчик, и назвали его Эйлджероон.

Взяв кусочек хлеба, Жувр принялся его намазывать густо-жёлтым маслом, а затем, с раздражением, отложил ломоть в сторону.

— Эйлджерноон не только рыбачил, — продолжил он, — но ещё и добывал жемчуг. А жемчуга у побережья было видимо-невидимо: да только вот глубоко прятались раковины, и приходилось нырять за ними всё ниже и ниже, оставаясь под водой всё дольше и дольше — а ведь всякому известно, как это опасно. Море неохотно отдаёт свои секреты. И чем глубже ныряешь, тем сильнее болит в груди, и в глазах темнеет, и жадная Глотка Моря только и поджидает, чтобы навечно захлопнуть за тобой крышку Рундука-на-Дне.

Аррен краем глаза увидела, что моряки отложили вилки и ложки; разговоры стихли, и даже стук столовых приборов о фарфор сам собой прекратился: все слушали Жувра, хотя наверняка он рассказывал не в первый раз.

— Эйл нырял и нырял, — сказал моряк, — ибо хотел накопить денег, дабы взять в жёны прелестную Джейнмаринзою, дочь торговца рыбой. Джейн была хохотушкой и веселушкой, и привечала бедного рыбака, хотя и не выделяла его слишком среди других знакомых. У неё были чудесные карие глаза, и волосы цвета мёда, и Эйл собрал уже девятнадцать жемчужин, а после двадцатой, решил, что позовёт её замуж.

Аррен забыла про крабов и про икру; она, не отрываясь, смотрела на моряка, чей глаз был скрыт повязкой, а второй — каштановыми сальными прядями.

— А ещё, когда ныряешь слишком глубоко, порой бывают видения, — продолжил он, — и однажды Эйл увидел одно из них.

За столом царила тишина.

— У видения были синие волосы, и глаза, подобные бериллам; а кожа — белее липового мёда. Увидел её Эйлджерноон, и понял, что влюбился. Много жемчужин с тех пор нашёл он; но так и не сделал предложение дочери купца. И нанизал он жемчуг на нити, и сделал ожерелье — роскошное украшение, достойное герцогини, и с тех пор нырял вместе с ним — но раковин не искал. И вот, однажды, в зелёном полумраке подводного мира, встретил он Тайну, и надел ожерелье на её тонкую шею. Так обвенчались они, и нерушимым был их союз.

Порою Тайна выходила на берег, ибо была она родом из нереид, что не имеют хвоста, но имеют хорошенькие ножки. И вместе смотрели они на звёзды и на луну; и целовались, и обменивались клятвами, столь же глупыми, сколь и жаркими. Но однажды проведал про их проделки Король Морской, и тогда настал их невинным шалостям конец.