Кирилл Кянганен - Империя Машин

Голос ведущего потонул в аплодисментах.

— Невозможно — нарушил тишину ребенок. Просто невозможно… — его разрывали слезы.

И большего он не мог произнести.

Альфредо сел рядом, ласково поглаживая по голове.

— Пойми, в мире бывают… противоречивые вещи, и тебе, когда — ни будь придётся с ними столкнуться, и ты должен быть готов к ним. Только познавая боль мы научимся ее принимать и отпускать. Познание мира проходит не только сквозь призму радости, счастья, любви и понимания, но и гадкое, кое мы силимся не замечать. Ощути на себе. Ты примешь правильный выбор. Ошибки совершаем все мы, не бойся их совершать.

— Мне все равно страшно — сказал мальчик прижавшись к Альфредо.

Он опешил и просто держал руки перед собой, не отталкивая его, но и не обнимая в ответ.

— Как и здравому уму, неизвестность пугает, но пока ты не вырос, я всегда рядом, хранитель, а когда вырастешь — ты выберешь чьим хранителем станешь сам. Это может быть семья, или что — то иное, но не советую познать одиночество. В условиях нынешнего обитания, сложно придумать более грустной истории.

Хлопнув в ладоши, Альфредо встал.

— Заканчиваем разговоры, завтра начнется новая жизнь, я буду ждать тебя внизу, у первого этажа ровно в девять. Теплой ночи.

Он поставил на стол ночник, отливающийся новизной и блестящий под звездами.

— Что это?

— Световой Камень, аборигены поговаривают, что они свалились с луны.

— С луны?

— Подмёрзнешь — прижми к телу и расслабься.

Повертев его, Альфредо запустил пальцы во впадинки и голубой огонёк обволок кровать. Он ещё раз поглядел в глаза мальчику и вышел.

«Он не испорчен, невинный, повидавший слишком много. Чей это ребенок?» — рассуждал Альфредо, поднимаясь по тросу наверх одного из крутящихся колец.

Ловко минуя стекла, он с удовольствием отцепил лебедку — практичная штучка, и цепляется за любую сталь магнитом.

Ему надлежит обыскать кучи папок, исследовать персонал восьмого убежища, если о таковом найдутся бумаги, и сверить схожие медицинские карты.

Альфредо не покидала мысль, что парень неспроста затесался на остров.

Вчера он под предлогом проверки здоровья, провел полное, возможное в их условиях обследование мальчика, и сейчас восстанавливал в голове отложенную на полку информацию.

Поднявшись по крутому скату на самый верх, он молниеносно переметнул тело за край перил и сбил охранника с ног, резко развернулся и ударил в сонную артерию ребром ладони.

Прощупал — живой.

«Полчаса у меня есть, не больше».

Металлическая маска скрывала часть лица. Ту часть, где стояло клеймо, нанесенное им очень давно.

В те времена никто еще не подозревал о чудодейственной силе иридиума в ограниченных количествах.

Ему не шибко повезло со способностями.

Посредственность или крайность — вот приговор иридиума, но они компенсировали его недостатки, в связи с чем он превзошёл братьев ордена. Не имея слабых мест, опережал соперников и выходил победителем.

Он прикрыл глаза, и сквозь закрытые веки увидел мир в другом свете, словно датчик, чувствительный к вибрации и отзывающийся на дуновения энергии.

Протекторов в здании не было, и слава на то богам.

Шупомодавляющие плащи протекторов дополнялись фурнитурой из металлических вставок и аппликаций, стимулирующих силу действия «клейма».

Они не носили тяжелой брони, как ликвидаторы.

А справиться даже с обделенным способностями протектором не так уж и просто. Тем более если учесть, что они являются носителями таких же клейм.

Новичков в гильдию протекторов не берут, его вмешательство с применением клейма сразу бы почувствовали.

Значит у него больше тридцати минут.

Подкравшись к стеклу в потолке здания, аккуратно приложил руку. Температура слегка повышена, в этой комнате кто — то есть.

Он чувствовал пар, наслаивающийся от дыхания внутри.

Человек затревожился и бросил взгляд наверх.

Альфредо едва успел подтянуть плащ теней, обретая невидимость, и с замиранием сидел и глядел в глаза стражнику, шепча про себя: «Здесь никого нет, уйди».

Человек оказался на удивление чувствительным к инородным силам, и слишком долго разглядывал края стекла, пытаясь выискать причину беспокойства.

Альфредо смерил взглядом высоту. Часы щелкнули — миновало деление.

Больше терять времени он не мог, поэтому, направив силы в ноги, прыгнул, четким движением в полете прорубил круг в окне клинком, и, падая вниз, подхватил летящее стекло в воздухе. Приземлившись метнул нож из рукава в охранника.

Тот только и успел повернуться боком, собираясь кричать от боли, как Альфредо уже был рядом и могильным голосом шептал на ухо:

— Либо ты не разглядел жертву и порезался, либо ты мертвый охранник.

Быстрое кивание головой вверх и вниз немного успокоило.

Альфредо машинально приложил руку к шее:

Не соврет…

— Прости.

Кровь, не успев вылиться, была остановлена впрыском азота из баллончика под ладонью, а охранник с немым криком и зажатым со спины ртом корчился в судорогах.

«Встанут еще жертвы на моем пути?»

Тело он подвесил в самом темном углу, за полкой книг.

Со стороны выглядело будто он повесился. Благо протекторы не скоро проведают о «диверсии».

Альфредо сожалел о содеянном, что — то случилось с его головой в тот момент.

Эмоции… они нахлынули слишком резко, прогрессировала болезнь, о которой он не распространялся в братстве дабы не подорвать свое влияние.

Она вводила в ярость и безумие.

Аптекарь сказал, что лечение отсрочило конец.

«Сколько лет мне осталось?» — на этот вопрос аптекарь сказал, что природа её не изучена, и что воздействие ослабляется, как ни странно, принятием повышенной дозы иридиума.

У него уже начались проблемы с печенью, и он решил быть спокойным и рассудительным всегда.

Пытался последние три года жить спокойно, не участвовал в играх со смертью, но она неотступно шла след в след.

Доза приносила ужасающую боль, но ярость отходила на второй план.

Подпитка метки иридиумом превращала ее в ночной фонарь, кой он скрывал под маской, а когда свет одолевал и сталь, и щетину, он вырезал плоть, нараставшую обратно.

Так он жил, и проживет, возможно, еще с дюжину лет, если не умрет раньше от облучения, передоза иридиума, или пока не откажет что — то в организме.

Он уже перенес операцию, и ему сказали, что будут следующие припадки, когда он пытаясь подавить необузданный гнев, хватал пузырьки концентрированного иридиума и вливал внутрь.

Завершение коридора, глухая гермодверь.

Снова закрыл глаза и «прощупал» на тепло примыкающий за дверью ход.

Живых там нет.