Мэгги Стивотер - Воронята

Впрочем, он сказал это, мило улыбаясь, над тарелкой с фетучини.

Ганси не мог позволить себе прогулов. Тем более два дня подряд. А, похоже, шло именно к этому. Оставалось 14 минут, ехать до школы — 15, и Адама нет на месте.

Он почувствовал, как из легких медленно сочится знакомый страх.

Без паники! Минувшей ночью ты уже ошибся насчет Ронана. Кончай это дело. Смерть совсем не так близка, как ты думаешь.

Упав духом, Ганси еще раз набрал домашний телефон. Тщетно. Пора было ехать. Адам, наверное, уехал на велосипеде, наверное, у него есть работа на сегодня, нужно сбегать по каким-то поручениям, о которых он забыл предупредить. На укатанной дорожке, ведущей к дому, по-прежнему не было ни души.

Адам, ну где ты?!

Ганси вытер ладони о штаны, взялся за рулевое колесо и погнал машину к школе.

До третьего урока — у Ганси и Адама это был латинский язык — Ганси не имел возможности узнать, попал ли его друг в школу. Как ни удивительно, Ронан никогда не прогуливал латынь. По этому предмету он был лучшим в классе. Он учился без увлечения, но и без устали, как будто от этого зависела его жизнь. Следующим за ним в списке успеваемости шел Адам, звезда Эглайонби, занимавший первое место по успеваемости по всем остальным предметам, которые изучал. Как и Ронан, Адам учился очень старательно, потому что от этого напрямую зависела вся его будущая жизнь.

Что касается Ганси, то он предпочитал французский. Он как-то сказал Хелен, что не видит смысла изучать язык, на котором даже меню не прочтешь, хотя на самом деле причина была в том, что французский давался ему легче: его мать немного говорила на нем. Правда, сначала он тоже записался на латынь, чтобы переводить исторические тексты, связанные с Глендуром, для своих исследований, но благодаря успехам Ронана в этом языке занятия латынью для него утратили необходимость.

Уроки латыни проходили в Борден-хаузе, небольшом фахверковом доме, находившемся в кампусе Эглайонби на противоположном краю от Велч-холла, главного учебного здания. Ганси торопливо шагал по дорожке, пересекавшей большой газон, когда к нему подошел Ронан и хлопнул его по плечу. Взглянув Ронану в глаза, можно было бы подумать, что он не спал несколько дней.

— Где Парриш? — громким шепотом осведомился Ронан.

— Он сегодня не вышел ко мне, — ответил Ганси; его настроение снова упало. У Ронана и Адама второй урок был общим. — Ты тоже его не видел?

— Его не было на уроке.

Кто-то хлопнул Ганси по спине, крикнул: «Здорово, Ганси!», и компания промчалась мимо. Ганси равнодушно махнул рукой с тремя поднятыми пальцами; такой знак был принят в гребной команде.

— Я пытался дозвониться ему домой, — сказал он.

— Нашему Бедняку нужен сотовый, — ответил Ронан.

Несколько месяцев назад Ганси предложил Адаму купить ему сотовый телефон, что вызвало страшную обиду. Они добрую неделю не разговаривали — пока Ронан не устроил что-то куда более оскорбительное, чем могли выдумать эти двое.

— Линч!

Ганси обернулся на голос. Ронан — нет. Окликнувший находился на другой стороне газона, и выделить его из толпы в одинаковых форменных джемперах Эглайонби было невозможно.

— Линч! — снова прозвучал тот же голос, — я тебе еще вставлю!

Ронан снова не оглянулся. Поправив ремень сумки на плече, он зашагал дальше по траве.

— Что еще случилось? — спросил Ганси.

— Кое-кто не способен достойно переносить поражения, — ответил Ронан.

— Кавински, что ли? Только не говори мне, что ты опять с ним гонялся.

— Тогда ты и не спрашивай.

Ганси сразу задумался, как бы ему устроить для Ронана что-то вроде комендантского часа. Может быть, отказаться от занятий греблей, чтобы проводить с ним больше времени по пятницам, — он знал, что именно тогда Ронан и забавляется со своей «BMW». Вдруг удастся убедить Ронана…

Ронан снова поправил ремень сумки, и на этот раз Ганси повнимательнее взглянул на него. Сумка, висевшая на нем, была куда больше, чем обычно, и держал ее Ронан очень осторожно, будто опасался разбить ее содержимое.

— Что у тебя в сумке? — спросил Ганси. — Боже мой, у тебя же там птица, да?

— Ее нужно кормить каждые два часа.

— Откуда ты знаешь?

— Иисус! Ганси, для чего же создан Интернет? — Ронан распахнул дверь Борден-хауза. Сразу от порога пол был покрыт темно-синим ковролином.

— Если тебя с ним заловят… — Впрочем, Ганси не удалось выдумать подходящую угрозу. Как могут наказать ученика за то, что он тайком принес на уроки птицу? Вряд ли школа знала такие прецеденты. Поэтому он закончил совсем в другом ключе: — Если он сдохнет у тебя в сумке, не смей выбрасывать его в классе.

— Она, — поправил Ронан. — Это самка.

— Ладно, так и быть, поверю тебе, что самцов и самок можно как-то различать. Хорошо бы, чтоб у нее не оказалось птичьего гриппа или чего-нибудь еще в таком роде. — Впрочем, говоря это, он думал вовсе не о вороненке. Он думал о том, что Адам не пришел на занятия.

Ронан и Ганси заняли свои обычные места в тылу классной комнаты, застеленной тем же темно-синим ковролином. Перед ними Велк писал на доске глаголы.

Когда Ганси и Ронан вошли, Велк на секунду прервал свое занятие, не дописав слова — internec… У Ганси не было ни малейшего основания думать, что Велку есть хоть какое-то дело до их разговора, но все же у него возникло странное чувство, будто мел в руке Велка замер именно из-за их появления, будто учитель латыни прервал свое занятие только для того, чтобы прислушаться. Похоже, он заразился от Адама подозрительностью.

Ронан перехватил взгляд Велка и ответил на него с отнюдь не дружественным выражением. Несмотря на свой интерес к латыни, Ронан с самого начала учебного года утверждал, что учитель этого предмета — никчемный, неотесанный и вообще дрянной тип, и впоследствии не скрывал дурного отношения к нему. Правда, Ронана трудно было назвать знатоком человеческой натуры, поскольку он презирал всех на свете, но Ганси не мог не согласиться с тем, что в Велке действительно было что-то неприятное. Ганси, понимавший, что увлеченная академическая дискуссия может хорошо взбодрить равнодушных к предмету учеников, несколько раз пытался завести с ним разговор о римской истории. Но Велк был слишком молод для роли наставника, иметь с ним дело на равных тоже было невозможно, так как он был на несколько лет старше и как-никак учитель, и Ганси так и не удалось найти к нему нужного подхода.

Ронан продолжал мериться взглядами с Велком. Он был мастером этого дела. В его взгляде имелось нечто такое, что заставляло других терять самообладание.

В конце концов учитель латыни отвел от них глаза. Он пытался сделать это непринужденно, но у него ничего не вышло.

— Что будешь делать с Парришем? — спросил Ронан, разделавшись с неуместным любопытством учителя.