Мэгги Стивотер - Воронята

Черни так и не заинтересовался этим по-настоящему. Он был самым мягкотелым, самым нечестолюбивым существом, какое Велку доводилось встречать; возможно, именно поэтому Велку так нравилось проводить с ним время. Черни не испытывал проблем с тем, чтобы казаться лучше, чем остальные ученики Эглайонби. Он с удовольствием следовал за Велком. В дни, когда Велку требовался дополнительный душевный комфорт, он про себя называл Черни овцой, но время от времени сбивался с этой ноты и напоминал себе, что Черни был верен ему.

Они должны быть не слишком разными, верно?

— Глендур, — вслух произнес Велк, пробуя имя на вкус. Слово гулко, металлически отдалось от стен уборной. Он подумал о том, что Ганси — странный, отчаянно целеустремленный Ганси — мог рассчитывать попросить себе в награду.

Неловко поднявшись, Велк подхватил с пола уборной все тетради. Ему хватит нескольких минут для того, чтобы снять с них копии в служебном помещении, а если кто-нибудь заинтересуется, он скажет, что делает это по просьбе Ганси.

Глендур.

Если Велк отыщет его, то попросит то, чего давно хотел: власти над силовыми линиями.

На следующий день Блю вышла босиком на улицу перед домом 300 по Фокс-вей и уселась на краю тротуара под голубовато-зелеными деревьями, чтобы дождаться Каллу. Всю вторую половину дня Нив просидела, запершись в своей комнате, а Мора для отдыха и разнообразия провела для группы приезжих гадание на картах ангелов. Так что Блю смогла посвятить это время размышлениям о том, как же ей быть и что делать после того, как она обнаружила Нив во дворе. И «что делать» никак не обходилось без Каллы.

Когда служебный автомобиль, доставивший Каллу, остановился перед домом, Блю уже начала терять терпение.

— Ты что, выбросила себя вместе с мусором? — осведомилась Калла, вылезая из машины, которая, как и все остальное сегодня, имела голубовато-зеленый цвет. Калла была одета на редкость респектабельно, а на ногах у нее были довольно-таки вызывающие сандалии, усыпанные стразами. Вяло махнув рукой водителю и больше не оглядываясь на отъезжавшую машину, она повернулась к Блю.

— Мне нужно кое о чем спросить тебя, — сказала Блю.

— И вопрос у тебя такой, что его лучше обсуждать рядом с мусорным баком? Возьми-ка. — Калла протянула Блю одну из сумок с ручками, висевших у нее на руке. От нее пахло жасмином и перцем чили, а это значило, что день на работе не задался. Блю плохо представляла себе, чем Калла зарабатывала на жизнь, но знала, что это как-то связано с Эглайонби, бумагами и проклятиями в адрес учеников, часто по выходным. Но, какие описания ни подыскивай к ее работе, ее неотъемлемой частью были буррито [8] Буррито — мексиканское блюдо, кукурузная лепёшка тортилья, свёрнутая пирожком, с начинкой из жареных бобов. в качестве утешения после неудачного дня.

Калла решительно зашагала к двери.

Блю безнадежно тащилась за нею с сумкой в руке. Ей казалось, что там то ли книги, то ли трупы.

— В доме полно народу.

О том, что Калла ее слышала, говорило лишь мимолетное движение одной ее брови.

— Там всегда полно народу.

Они уже находились перед самой дверью. Внутри все комнаты были заняты тетушками, кузинами и матерями. Уже отчетливо слышались яростные звуки музыки, под которую Персефона занималась своей диссертацией. Возможность побеседовать наедине оставалась только снаружи.

— Мне хотелось бы знать, зачем тут поселилась Нив, — сказала Блю.

Калла остановилась. Посмотрела на Блю через плечо.

— Что ж, тебе простительно, — не очень-то довольным тоном ответила она. — Я тоже с удовольствием узнала бы о причинах перемен погоды, но никто мне об этом не рассказывает.

Блю не сдалась.

— Мне уже не шесть лет, — заявила она, вцепившись в сумку Каллы как в заложника. — Может быть, все остальные и могут разглядеть все, что им нужно, через колоду карт, ну а мне уже надоело, что меня держат в темноте.

Теперь интерес выражали уже обе брови Каллы.

— Сказано прямо и откровенно, — согласилась Калла. — Я все пыталась угадать, когда же ты взбунтуешься против нас. Но почему бы тебе не спросить у матери?

— Потому что я сердита на нее. Она указывает, что мне делать.

Калла переступила с ноги на ногу.

— Возьми-ка другую сумку. Так, что ты предлагаешь?

Блю послушно взяла вторую сумку; эта была темно-коричневой, и из нее выпирали углы. Похоже, там лежала какая-то коробка.

— Чтобы ты мне объяснила!

Калла подняла одну из высвободившихся рук и поднесла палец к губам. И ее губы, и ноготь на пальце были окрашены глубоким цветом индиго, цветом чернил осьминога, цветом самой густой тени, какая имелась в каменистом переднем дворике.

— Вся штука в том, что я не знаю, что именно правда из того, что рассказали нам самим.

Эти слова немного вывели Блю из равновесия. Сама мысль о том, что можно солгать Калле, или Море, или Персефоне, казалась ей абсурдной. Они могут не узнать правды, но ложь услышат наверняка. Но вокруг Нив, вокруг ее многочасовых гаданий с магическими кристаллами и тем, что их заменяло, имелась какая-то тайна, и Блю сомневалась, что в это время за нею кто-нибудь наблюдал.

— Вроде бы здесь она должна была кого-то искать, — сказала Калла.

— Моего отца? — предположила Блю.

Калла не сказала «да», но и не сказала «нет». Она лишь продолжила:

— Но я думаю, к этому у нее прибавилось что-то еще, и поэтому она решила еще немного задержаться в Генриетте.

Они заговорщицки переглянулись.

— В таком случае у меня будет другое предложение, — сказала в конце концов Блю. Она попыталась вскинуть бровь, как это делала Калла, но ей, кажется, это плохо удалось. — Мы осмотрим барахло Нив. Ты будешь его держать, а я постою рядом.

Рот Каллы сжался чуть ли не в точку. Ее психометрические видения частенько бывали очень смутными, но если рядом будет Блю, усиливающая ее дар? Когда она прикоснулась к татуировке Ронана, результат оказался более чем впечатляющим. Если она возьмет в руки вещи Нив, то, возможно, удастся получить какие-то определенные ответы.

— Подержи-ка эту сумку, — сказала Калла, протягивая Блю последнюю из своих вещей. Это была действительно сумка, из кроваво-красной кожи, самая маленькая из всех. Она оказалась невероятно тяжелой. Пока Блю пыталась разобраться, как же ей удержать все три вещи, Калла стояла, скрестив руки на груди и барабаня ногтями цвета индиго по плечам.

— Нужно, чтобы ее не было в комнате по меньшей мере час, — сказала она. — И чтобы Мора была занята чем-нибудь другим.

Калла однажды заметила, что Мора не держит никаких домашних животных, потому что почти все ее время занимают ее принципы. Мора глубоко верила во многие вещи, в том числе в независимость личной жизни.