Мэгги Стивотер - Воронята

От этого и Адаму стало легче поддерживать разговор.

— Занимаюсь исследованиями. Не хотите присоединиться?

Глаза Ронана широко распахнулись. То, что она говорила, сейчас не имело ровно никакого значения; важно было, что телефонный разговор сам по себе вызвал на лице Ронана выражение неподдельного изумления.

— Какие же это исследования?

Прикрыв глаза ладонью от солнца, Адам посмотрел в небо. Ему показалось, что он слышит приближение Ганси.

— В горах. Как вы относитесь к вертолетам?

Последовала продолжительная пауза.

— Что вы имеете в виду? Моральное отношение?

— Как к средству передвижения.

— Быстрее, чем верблюд, но менее вынослив. Это что же получается, что в вашем будущем на сегодня записан вертолет?

— Да. Ганси хочет поискать силовую линию, а их обычно лучше видно с воздуха.

— И конечно, он просто… взял вертолет…

— Это вертолет Ганси.

Последовала еще одна продолжительная пауза. Задумчивая пауза, решил Адам, и не стал прерывать ее. В конце концов Блю сказала:

— Хорошо. Я пойду. Это… Как это бывает?

— Понятия не имею, — честно ответил Адам.

Ослушаться Мору было необыкновенно легко.

У Моры Сарджент было очень мало опыта по обучению детей дисциплине, у Блю — очень мало опыта подчинения дисциплине, так что помешать Блю отправиться куда-то вместе с Адамом, когда он появился перед ее домом, не могло ровным счетом ничего. Ее даже не мучили угрызения совести; возможно, потому, что по этой части у нее тоже было очень мало практики. По правде говоря, самым замечательным во всей этой истории было то, что она против всякого ожидания была полна надежды. Она действовала против желания матери: встречалась с мальчиком, встречалась с «вороненком». Ей следовало бы ужасаться своим поступкам.

Но, когда она поздоровалась с Адамом, ей было очень трудно воспринять его как «вороненка». Он стоял, глубоко засунув руки в карманы, от него исходил пыльный запах скошенной травы. Ушиб на щеке подсох и казался еще страшнее.

— Отлично выглядите, — сказал он, когда они бок о бок зашагали по тротуару.

Блю сомневалась, что он говорит серьезно. На ней были тяжелые ботинки, которые она отыскала в благотворительном магазине «Гудвилл» (она украсила их вышивкой мулине при помощи очень толстой и прочной иглы), платье, которое она смастерила несколько месяцев назад, нашив на него множество оборок из разной зеленой ткани. В том числе в полосочку. В том числе прозрачной. В том числе «кроше». Адам выглядел рядом с нею очень консервативно. Можно было подумать, что она похищала его. Они, с некоторым беспокойством думала Блю, вовсе не походили на нормальную парочку.

— Спасибо, — ответила она. А потом поспешно, пока не утратила решимости, спросила: — Зачем вы попросили у меня номер телефона?

Адам шел все тем же шагом, подчеркнуто не глядя по сторонам. Он казался застенчивым до тех пор, пока не повернул голову.

— А мне не следовало?

— Вы только поймите меня правильно, — ответила Блю. Ее щеки слегка потеплели, но она уже глубоко влезла в разговор, и пути назад для нее не было. — Потому что я знаю: вы подумаете, что я сожалею об этом, а это не так.

— Вот и прекрасно.

— Потому что я не красавица. Ну, не из таких, какие должны нравиться мальчикам из Эглайонби.

— Я учусь в Эглайонби, — сообщил Адам.

Адам не походил на ученика Эглайонби — такого, какими были остальные мальчики, учившиеся в Эглайонби.

— Я считаю, что вы очень симпатичная.

Когда он произносил эти слова, она, впервые за весь день, услышала акцент Генриетты: протяжные гласные и глухой звук в конце слова. На ближнем дереве безостановочно насвистывал кардинал: вик-вик-вик. Кроссовки Адама чуть слышно шаркали по асфальту. Блю задумалась над его словами, а потом задумалась еще раз.

— Фу, — сказала она наконец. Она испытывала примерно то же ощущение, как и после того, когда впервые прочитала карточку, которая лежала в букете. Какую-то необыкновенную неполноту. Будто его слова туго натянули между ними какие-то связи, и ей нужно что-то сделать, чтобы ослабить напряжение. — Впрочем, благодарю. Я тоже считаю вас симпатичным.

Он рассмеялся своим немного удивленным смешком.

— У меня есть и другой вопрос, — сказала Блю. — Вы помните последние слова, которые моя мать сказала Ганси?

Адам сразу как-то сник — значит, помнил.

— Верно. — Блю глубоко вздохнула. — Она сказала, что не станет помогать. Но я этого не говорила.

После его звонка она наскоро нацарапала очень приблизительную схему, где была безымянная церковь, возле которой они с Нив сидели в канун дня Святого Марка. На схеме имелись всего лишь несколько неровных параллельных линий, обозначавших магистральную дорогу, несколько разбегающихся, словно нити паутины, поперечных улиц с подписанными названиями и, наконец, квадратик, обозначавший церковь.

Она протянула Адаму эту схему — ничем не примечательный, помятый листок бумаги, вырванный из тетрадки. А потом извлекла из сумки и вручила ему тетрадь Ганси.

Адам резко остановился. Блю, оказавшись на несколько футов впереди, тоже остановилась и ждала, пока он, нахмурившись, разглядывал то, что держал в руках. Он держал тетрадь очень осторожно, как будто она была очень важна для него или была очень важна для кого-то, кто был очень важен для него. Ей отчаянно хотелось, чтобы он доверял ей и уважал ее, но по его лицу было видно, что у нее не так уж много времени для того, чтобы добиться и того, и другого.

— Ганси забыл ее в «Нино», — поспешно сказала она. — Тетрадь. Знаю, я должна была вернуть ее во время гадания, но мама… Ну, вы же видели ее. Она не может нормально… в общем, ей это не понравилось бы. Я не знала, что и подумать. В общем, я хочу тоже участвовать в том деле, которым вы — ваша компания — занимается. Если там действительно происходит что-то сверхъестественное, я хочу это увидеть. Вот и все.

Адам задал лишь один короткий вопрос:

— Зачем?

В разговоре с ним не существовало иного варианта, кроме правды, выраженной самым неприкрашенным образом. Блю сомневалась, что он согласится на что-нибудь другое.

— В нашей семье я одна лишена экстрасенсорного таланта. Вы слышали, что говорила мама: я всего лишь облегчаю работу экстрасенсам. Если магия существует, я хочу ее увидеть. Хотя бы разок.

— Вы ничем не лучше Ганси, — сказал Адам, но, судя по его тону, он вовсе не видел в желании Блю ничего плохого. — Ему тоже не нужно ничего другого, кроме как убедиться в том, что все это существует на самом деле.

Он так и этак крутил тетрадный листок. Блю сразу полегчало — пока он не пошевелился с места, она не отдавала себе отчета в том, насколько неподвижно он замер, а теперь скопившееся было вокруг них напряжение начало таять.