Мэгги Стивотер - Воронята

— Аквамариновый — очень красивый цвет, и он вовсе не для того, чтобы приносить вред тому, кто его носит, — сказал Ганси. Но его голос звучал не слишком-то уверенно; он еще раз оглянулся на церковь. Сейчас, когда он забыл о контроле за чертами лица, прищурился, со взъерошенными волосами, он казался Блю гораздо моложе, чем выглядел обычно. Юный и, что особенно странно, испуганный.

Блю думала: не могу я сказать ему об этом. И никогда не смогу. Я просто должна сделать так, чтобы этого не случилось.

А потом Ганси вдруг собрался и широким жестом указал на ее лиловую тунику:

— Прошу, мисс Баклажан! Указывайте дорогу.

Блю отыскала палку, чтобы отгонять змей, которые могли бы оказаться в траве. В воздухе пахло дождем, земля дрожала от дальнего грома, но погода еще не испортилась окончательно. Приборчик в руках Ганси уверенно мигал красным, который сменялся на оранжевый, лишь когда они слишком далеко отходили от невидимой линии.

— Спасибо, что поехала со мною, Джейн, — сказал Ганси.

Блю грозно взглянула на него.

— Всегда пожалуйста, Дик.

Его лицо перекосилось как от боли.

— Пожалуйста, не надо.

Это неподдельное выражение лица сразу лишило Блю удовольствия, которое она испытала было, назвав его настоящее имя. Некоторое время они шли молча.

— Кажется, только тебя одну это не раздражает, — нарушил молчание Ганси. — Не то чтобы я не привык к такому отношению… но я уже сталкивался с разными необычными вещами и, наверное, просто… но и Ронан, и Адам, и Ноа… все они, в общем-то… ну… считают это причудой.

Блю решила, что понимает, что он имел в виду.

— Как-никак я живу среди этого. Не забывай, что моя мать — экстрасенс. И все ее подруги тоже экстрасенсы. Это… я не хочу сказать, что это совсем нормально. Но, знаешь ли, я всю жизнь думала: что значит быть такими, как они? В смысле, видеть то, чего другие видеть не могут.

— Именно на это я потратил столько времени, — сказал Ганси. Какие-то нотки в тембре его голоса удивили Блю. И лишь когда он заговорил снова, она поняла, что слышала, как именно таким тоном он говорил с Адамом. — Я 18 месяцев пытался отыскать силовую линию в Генриетте.

— И она оказалось такой, как ты ожидал?

— Сам не знаю, чего я ожидал. Я прочел все, что было написано о проявлениях силовых линий, но никак не думал, что они могут быть настолько выразительными. И… конечно, я не мог предвидеть деревьев. И еще я не ожидал, что все получится так быстро. Я привык находить по одной зацепке в месяц, а потом колотить ее, как дохлую клячу, пока не обнаружится следующая. Но чтобы так… — Он умолк и посмотрел на Блю с широкой доброжелательной улыбкой. — Это лишь благодаря тебе. Ты все-таки вывела нас на эту линию. Тебя нужно расцеловать.

Хотя он, скорее всего, шутил, Блю отскочила в сторону.

— Что с тобой?

— Ты веришь экстрасенсам? — спросила она.

— Ну, я ведь даже посещал их. Однажды. Скажешь, нет?

— Это еще ничего не значит. Много народу ходит к экстрасенсам только для развлечения.

— Я пошел, потому что верю. И я сразу поверил, что они действительно знают свое дело. Я лишь думаю, что, чтобы добраться до сути, нужно разгрести кучу ерунды. Но к чему ты спросила?

Блю яростно ткнула в землю своей палкой, предназначенной для отпугивания гипотетических змей.

— Потому что, сколько я себя помню, мама говорит мне, что если я поцелую того, кого полюблю, он умрет.

Ганси расхохотался.

— И нечего смеяться, ты… — Блю хотела сказать «дурак», но это было чересчур резко, и она не решилась на такое.

— А тебе самой не кажется, что это всего-навсего родительское внушение? Из предосторожности. Не встречайся с мальчиками, а то наделаешь глупостей. Поцелуй любимого, и он тебя укусит.

— Но так говорит не только она! — возмутилась Блю. — Все экстрасенсы и медиумы, с которыми мне доводилось встречаться, говорили то же самое. Кроме того, моя мама не такая. Она не станет шутить подобными вещами. Это вовсе не выдумка.

— Извини, — сказал Ганси, заметив, что она всерьез разволновалась. — Я снова свалял дурака. А ты знаешь, как этот несчастный должен умереть?

Блю пожала плечами.

— A-а! Думаю, что дьявол кроется в подробностях. Получается, что ты, на всякий случай, ни с кем не целуешься? — Он внимательно смотрел, как она кивнула. — Не стану врать, Джейн. По мне, так это получается довольно печально.

Она снова пожала плечами.

— Я обычно не говорю об этом. И сама не знаю, почему сказала тебе. Ты только Адаму не говори.

Брови Ганси поползли вверх, чуть не к самым волосам.

— Даже так?

Щеки Блю вдруг горячо вспыхнули.

— Нет. Я имела в виду… Нет. Нет. Просто дело в том, что… потому что я не… не знаю… лучше будет не рисковать.

Блю вдруг страстно захотелось вернуть время назад — чтобы они, выйдя из машины, заговорили о погоде или о том, какие предметы Ганси изучает в школе. Ей казалось, что лицо у нее будет пылать до конца жизни.

— Знаешь, если ты убьешь Адама, я очень расстроюсь, — сказал Ганси необычным для него грубоватым тоном.

— Постараюсь, чтобы этого не случилось.

Несколько секунд молчание казалось напряженным, но когда Ганси снова заговорил, его голос звучал почти обычно.

— Спасибо, что сказала об этом. В смысле, доверила мне такую важную тайну.

На душе Блю сразу полегчало.

— Ну ты же сказал мне о Ронане и Адаме, и о том, что они не воспринимают тебя всерьез. И все равно мне хочется узнать… почему ты занялся этими поисками? Ради Глендура?

Он печально улыбнулся, и Блю испугалась, что он сейчас вновь превратится в легкомысленного великосветского надменного Ганси, но он после некоторого колебания просто сказал:

— Это не так-то просто объяснить.

— Ты вот-вот поступишь в Университет Лиги Плюща. Попробуй.

— Ладно. С чего бы начать… Пожалуй… Ты видела мой «ЭпиПен»? Он от пчелиного яда. У меня аллергия. Очень сильная.

Блю, встревоженная, остановилась. В земле гнездились шершни, а это место как нельзя лучше подходило для них: тихо и близко к лесу.

— Ганси! Мы же за городом ! Здесь должно быть много пчел!

Он пренебрежительно махнул рукой, ему не терпелось продолжить свой рассказ.

— Проверяй землю своей палкой, и все будет в порядке.

— Палкой! Мы всю неделю слоняемся по лесам. Это же ужасно…

— Неразумно? — закончил за нее Ганси. — Дело в том, что носить с собой «ЭпиПен», в общем-то, незачем. В последний раз мне сказали, что он поможет, если укус будет только один, да и то не наверняка. В первый раз меня отправили в больницу после того, как меня ужалили, когда мне было четыре года, и с тех пор реакция становится только сильнее. Такие вот дела. Остается мириться с таким положением или жить за стеклом.

Блю подумала о карте Смерти и о том, что мать так и не истолковала ее Ганси. Вполне возможно, думала она, что карта указывает вовсе не на трагедию, ожидающую Ганси в будущем, а на всю его жизнь — на то, что он день за днем ходит бок о бок со смертью.