Мэгги Стивотер - Воронята

Деклан не отступил, а, напротив, навалился грудью на руку Адама. Адам же знал только одно: ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Деклан вошел и встретился с Ронаном. Ронан пьян, а Деклан уже зол. В отсутствие Ганси обязательно случится драка. Только это сейчас и имело значение.

— Ты ведь не полезешь драться со мной, верно? — спросил Адам совершенно спокойным тоном. — Мне всегда казалось, что это Ронан задира, а не ты.

Это подействовало даже лучше, чем он рассчитывал. Деклан сразу отступил на шаг. Сунув руку в задний карман, он извлек оттуда сложенный вдвое помятый конверт. Адам сразу узнал эмблему Эглайонби на месте обратного адреса.

— Его вышибли, — сказал Деклан, сунув конверт Адаму. — Ганси обещал мне, что заставит его исправить отметки. Я поверил Ганси, а он подвел меня. Когда он вернется, передай ему, что его стараниями моего брата выгнали из школы.

Этого Адам уже не смог перенести.

— Вот уж нет, — сказал он, втайне надеясь, что Ронан слышит разговор. — Все это Ронан сделал своими собственными руками. Не знаю, когда вы оба, наконец, поймете, что никто, кроме самого Ронана, не может сделать так, чтобы он остался в Эглайонби. Когда-нибудь ему придется взяться за дело. А до тех пор вы оба попусту тратите свое время.

Впрочем, насколько бы ни был Адам прав, он со своим генриеттским акцентом никак не мог бы найти таких слов, которые такой тип, как Деклан, счел бы убедительными.

Адам расправил конверт. Ганси будет вне себя. На короткое, очень короткое мгновение Адам подумал было не отдавать письмо, пока не станет поздно, но тут же понял, что этого делать нельзя.

— Я позабочусь, чтобы он получил его.

— Его вышибают, — повторил Деклан. — Сообщи об этом Ганси. Не будет учиться в Эглайонби, значит, о проживании в «Монмуте» и речи быть не может.

Легче будет сразу убить его, — подумал Адам, потому что представить себе не мог Ронана, живущего под одной крышей со своим братом. Иногда он даже не мог представить себе Ронана, живущего где-то без присмотра Ганси. Но вслух коротко сказал:

— Я передам ему.

Деклан развернулся и сбежал по ступенькам, и через несколько секунд Адам услышал, как его автомобиль выехал со стоянки.

Адам открыл конверт и медленно прочел лежавшее в нем письмо. Тяжело вздохнув, он вернулся к столу и взял трубку телефона, стоявшего рядом с цветочным горшком, который теперь лежал, разбитый, на полу. Набрал по памяти номер.

— Ганси!

Ганси, находившийся в нескольких часах езды от Генриетты, уже полностью утратил интерес к событиям, происходившим на дне рождения матери. Звонок Адама полностью лишил его остатков хорошего расположения духа, и после того, как мать и Хелен погрузились в довольно напряженную, хотя и изысканно вежливую беседу, которая, как они обе пытались сделать вид, не имела никакого отношения к подаренной Хелен нестеклянной тарелке, его хватило совсем ненадолго. Немного послушав резкий, хотя и не доходящий до перепалки разговор, Ганси сунул руки в карманы и направился в отцовский гараж.

Как правило, оказываясь дома — в сложенном из котсуолдского известняка просторном особняке, находившемся неподалеку от Вашингтона, — он испытывал некий ностальгический уют, но сегодня у Ганси не хватало на это терпения. Все его мысли были заняты скелетом Ноа, плохими — нет, ужасными! — отметками Ронана и деревьями, разговаривающими по-латыни.

И Глендуром.

Глендур, лежащий в парадных доспехах, слабо светящихся во мраке гробницы. В видении, которое посетило Ганси в дупле, он казался совершенно реальным. Ганси касался запыленной брони, провел пальцем по острию лежавшего рядом копья, сдул пыль с кубка, сжатого в одетом в латную перчатку правом кулаке Глендура. Он подошел к голове и поднес руки с растопыренными пальцами к самому шлему. Именно к этому мгновению — когда будут сняты покровы и наступит пробуждение, — он стремился.

Но тут видение кончилось.

Ганси всегда казалось, что в нем обитают два разных человека: Ганси, который всегда держит себя в руках, способен разрешить любую, даже самую сложную ситуацию, вести разговор с кем угодно, и, наряду с ним, другой, куда более уязвимый Ганси, напряженный и неуверенный, до смешного серьезный, движимый наивными побуждениями. Сейчас второй Ганси проглядывал куда заметнее, чем обычно, и это ему не нравилось.

Он набрал код (день рождения Хелен) на цифровом замке гаража. Гараж, большой, как дом, выстроенный из камня и мощных брусьев, со сводчатыми потолками, был конюшней, где одновременно содержалось несколько тысяч лошадей, запрятанных под капоты автомобилей.

Дик Ганси II, как и Дик Ганси III, питал сильную слабость к старым автомобилям, но в отличие от Дика Ганси III старший Ганси приводил все свои автомобили в идеальное состояние. Этим занимались мастера-реставраторы, отлично знавшие такие термины, как rôtisserie и «Баррет-Джексон» [12] Rôtisserie — ресторан, где готовят различные виды мяса на вертеле ( фр. ). «Баррет-Джексон» — известный аукцион коллекционных автомобилей в США. . По большей части автомобили, входившие в коллекцию, были сделаны в Европе, многие имели правый руль и были снабжены инструкциями на разных языках. Но, что важнее всего, каждый отцовский автомобиль был в том или ином роде знаменит: какими-то в прошлом владели знаменитости, какие-то использовали в кино, каким-то довелось попасть в аварии, в которых участвовала та или иная историческая личность.

Ганси устроился в «Пежо» цвета ванильного мороженого, которым владел то ли Линдберг, то ли Гитлер, то ли Мэрилин Монро. Откинувшись на сиденье и поставив ноги на педали, Ганси перебрал визитные карточки, лежавшие в его бумажнике, и набрал телефон мистера Пинтера, куратора учебной работы. Слушая гудки и ожидая ответа, он вывел вперед свою собранную и пробивную ипостась, которая, как он хорошо знал, всегда находилась где-то поблизости.

— Мистер Пинтер? Прошу простить меня за то, что я беспокою вас в нерабочее время, — сказал Ганси. Он выложил всю пачку своих банковских карт на «торпеду» возле руля. Отделка автомобиля наводила его на мысль о кухонном миксере матери. Рычаг коробки передач выглядел так, будто им, когда его не используют для перехода с первой на вторую скорость, можно сбивать вкусные безе. — Это говорит Ричард Ганси.

— Мистер Ганси… — проговорил Пинтер. Он очень медленно, протяжно произносил гласные, и Ганси представил себе, как он пытается сопоставить имя с внешностью ученика. Пинтер был чрезвычайно аккуратным и преданным своему делу человеком. Ганси называл его «крайним традиционалистом», а Ронан — «ходячей моралью».

— Я звоню по поводу Ронана Линча.

— А-а… — На этот раз Пинтеру не потребовалось ни секунды, чтобы понять, о ком идет речь. — Знаете ли, я не вижу смысла в подробностях обсуждать причины неизбежного исключения мистера Линча…