Мэгги Стивотер - Воронята

Адам кивнул, собираясь с духом.

— До завтра. Спасибо.

Ронан смотрел в сторону от дома, через темное поле. Его пальцы беспокойно ерзали по баранке; по-видимому, его что-то тревожило, но, имея дело с Ронаном, трудно было понять, то ли он продолжает думать о Велке, то ли переключился на что-то совсем другое.

— Выкинь из головы, старина. До завтра.

Тяжело вздохнув, Адам выбрался из машины. Снова приостановился, постучал костяшками пальцев по крыше, и Ронан медленно тронул с места. В небе светились жестокие яркие звезды.

Как только Адам успел поставить ногу на третью ступеньку лестницы, дверь распахнулась; упавший из домика свет осветил его снизу до пояса. На пороге стоял его отец, рассматривая сына сверху вниз.

— Привет, папа, — сказал Адам.

— Я те дам привет! — бросил отец. Он действительно уже был в ярости. От него пахло, как из пепельницы, хотя он и не курил. — Шляешься до полуночи! Надеешься, что ложь тебе с рук сойдет?!

— Какая ложь? — осторожно спросил Адам.

— Твоя мать была сегодня в твоей комнате и кое-что нашла. Сказать что, или сам догадаешься?

У Адама задрожали колени. Он изо всех сил старался как можно меньше посвящать отца в любые подробности своей жизни в Эглайонби, и ему на ум сразу пришло несколько вещей, которые могли бы не понравиться Роберту Парришу. Хуже всего было то, что он не знал, о чем именно идет речь. Он не смел глядеть отцу в лицо.

Роберт Парриш схватил Адама одной рукой за грудки и заставил поднять голову.

— Смотри мне в глаза, когда я с тобой говорю! Платежный корешок. С фабрики!

— О…

Думай быстрее, Адам. Что ему хотелось бы услышать?

— Не понимаю, почему ты сердишься? — Он пытался говорить спокойным, ровным тоном, но уже понимал, что раз дело дошло до денег, выкрутиться вряд ли удастся.

Отец подтянул Адама к себе, так что их лица разделяли считаные дюймы, и Адам ощущал его слова чуть ли не явственнее, чем слышал их.

— Ты лгал своей матери насчет того, сколько зарабатываешь.

— Я не лгал.

Последние слова были ошибкой, и Адам понял это даже раньше, чем успел их произнести.

— Не смей лгать, глядя мне в глаза! — заорал отец.

Адам знал, что сейчас произойдет, но не успел прикрыть лицо рукой.

Удар отцовского кулака в скулу показался ему скорее громким, нежели болезненным: словно где-то в небольшом отдалении ударили молотком по гвоздю. Адам пошатнулся, его нога соскользнула со ступени, а отец не стал его удерживать.

Когда голова Адама соприкоснулась с перилами, перед его глазами вспыхнуло ослепительное зарево. В один короткий, как взрыв, миг он явственно увидел, из какого множества цветов складывается обычная белизна.

Потом череп начал заполняться болью.

Он лежал перед лестницей и совершенно не помнил той секунды, которая прошла между тем, как он ударился головой о перила, а потом оказался на земле. Лицо было облеплено пылью, во рту тоже ощущалась пыль. Адам лежал и пытался вспомнить, как делается вдох, как открываются глаза, как делается выдох.

— Прекрати, — утомленно бросил отец. — Вставай. Живо!

Адам медленно поднялся на четвереньки. Потом неловко выпрямился, стоя на коленях, а в ушах у него звенело, звенело, звенело… Он выждал, надеясь, что звон стихнет. И впрямь он сменился нарастающим визгом.

В отдалении, на дороге, он увидел стоп-сигналы «BMW» Ронана.

Ронан, да уезжай ты, наконец!

— Со мной эти игры не пройдут! — громыхнул Роберт Парриш. — И ты не отвертишься от разговора под дурацким предлогом, будто на ногах не удержался. Я всегда знаю, Адам, когда ты пытаешься надуть меня. Я не дурак. И не поверю, что ты зарабатываешь такую чертову прорву денег и выкидываешь их все на свою проклятую школу! А ведь то и дело слышишь, сколько нужно платить за электричество, сколько за телефон.

Отец никак не желал успокоиться. Адам видел это по тому, как он топал, спускаясь, по каждой ступеньке, по тому, как он, набычась, подал вперед плечи. Адам прижал локти к груди и втянул голову в плечи, продолжая надеяться, что уши прочистятся. Сейчас ему больше всего хотелось забраться к отцу в голову и подглядеть там, что же ему следует сказать, чтобы все же разрядить ситуацию.

Но, увы, он не был способен думать. Каждая его мысль в такт с очередным ударом сердца беспомощно разбивалась об утрамбованную землю перед домиком. В левом ухе стоял оглушительный шум. Оно горело огнем и ощущалось влажным.

— Лжец! — разорялся отец. — Ты все время врал, что в школе тебе платят, чтобы ты ходил туда. А о том, что зарабатываешь… — он приостановился, чтобы вытащить из кармана рубашки помятый клочок бумаги. Его руки тряслись. — …Восемнадцать тысяч четыреста двадцать три доллара за год!

Адам глотнул воздуха, но не нашел слов для ответа.

— Это еще что? — Отец подошел ближе. Вновь схватив Адама за воротник, он легко, словно щенка, поднял сына. Адам с трудом держался на ногах. Земля норовила вывернуться из-под него. Ему было совершенно необходимо как можно скорее найти слова, но он никак не мог этого сделать: что-то словно порвалось в нем.

— Частично, — прохрипел он. — А часть доплачиваю.

Отец снова что-то заорал, но, поскольку кричал он в левое ухо Адама, тот не услышал ничего, кроме нечленораздельного рокота.

— Не прикидывайся! — еще яростней заорал отец. А потом совершенно неожиданно отвернулся от Адама и крикнул: — А тебе чего надо?

— А вот чего, — прорычал Ронан Линч и всадил кулак в щеку Роберта Парриша. За его спиной стоял, освещая фарами клубы поднятой пыли, «BMW» с распахнутой водительской дверью.

Ронан, — произнес Адам. А может быть, только подумал. После того как отец снова выпустил его, он с трудом удерживался на ногах.

Схватив Ронана за рубашку, отец Адама швырнул его в сторону трейлера. Но Ронан мгновенно восстановил равновесие. Его колено вонзилось в живот Парриша. Отец Адама сложился вдвое и выбросил руку в сторону Ронана. Его пальцы, не причинив никакого вреда, скользнули по выбритой голове Ронана. Но это остановило его не более чем на полсекунды. Следующим движением Парриш боднул Ронана в лицо.

Правым ухом Адам кое-как расслышал, что мать вопит, требуя прекратить драку. В руке она держала телефон и махала им в сторону Ронана, будто рассчитывала таким образом остановить его. Но остановить Ронана сейчас мог бы только один человек, и мать Адама совершенно точно не знала его номера.

— Ронан, — повторил Адам. На сей раз у него не было сомнений в том, что он произнес это вслух. Собственный голос звучал для него странно, словно сквозь вату. Он сделал шаг вперед, и земля наконец-то ушла у него из-под ног. Вставай, Адам. Он поднялся на четвереньки. Небо выглядело точно так же, как и земля. Он ощущал себя изувеченным. Снова встать он не мог. Он мог только смотреть, как в нескольких футах от него его друг дерется с его отцом. У него остались одни глаза — без тела.