Джена Шоуолтер - Темный шепот

Гвен сжалась в комок и горько рассмеялась. Пол ее камеры представлял собой утоптанную грязь. Три стены были каменными. Не из хрупкого известняка, а из гладкого камня. Вместо четвертой стены — толстые металлические прутья. Не было ни кровати, на которой можно было бы поспать, ни стула, чтобы присесть.

Что он сказал на прощание, прежде чем оставить ее в этом дерьме?

— Поговорим потом, когда я вернусь.

Да черта с два.

Во-первых, когда он вернется, ее здесь уже не будет. Во-вторых, она собирается разбить ему челюсть, так что он никогда больше не сможет говорить. И в-третьих, она собирается убить его. Ее гнев не шел ни в какое сравнение с яростью гарпии. Та пронзительно кричала в ее голове, требуя справедливого возмездия. Как Сабин мог так подло поступить с ней? Как он мог лишить Гвен недавно пробудившейся в ней потребности в мести? Как он мог бросить ее здесь после занятий любовью?

Предательство Сабина было для Гвен еще большим ударом, чем осознание того, кем в действительности является ее отец.

— Сукин сын! — прорычала Бьянка, расхаживая из угла в угол, поднимая сапогами вихри темных песчинок. — Он подрезал нам крылья прежде, чем я успела сообразить, что происходит. Не знаю, как ему это удалось. Никто не смог бы.

— Я подвешу ублюдка на его собственных кишках. — Кайя ударила кулаком по металлическому пруту, не причинив ему вреда, ведь теперь она сравнялась силой с простой смертной. — Я оторву ему конечности, одну за другой. Я скормлю его своей змее и оставлю гнить в ее желудке.

— Он мой. Я сама позабочусь о нем.

Гвен не хотела, чтобы сестры наказали Сабина. Она хотела сделать это сама. Да, это только ее дело. Несмотря на все — даже на собственное желание покалечить и даже убить его, — она не хотела, чтобы он мучился. Это глупо? Когда Сабин запер ее, в его глазах отразилось облегчение, смешанное с сожалением. Да, он заслужил все, что она с ним сделает. Заслужил все, кроме ее милосердия.

Гвен понадобилось время, чтобы понять причину испытываемого им облегчения. Наконец ей это удалось. Он добился своего: она не могла покинуть крепость, не могла сражаться с охотниками. Для Сабина это было важнее ее свободы, несмотря на то что однажды его враги поступили с ней точно так же.

Гвен тоже ударила кулаком по пруту. Металл, застонав, прогнулся.

— Я собираюсь… эй, погодите-ка… вы это видели? — Она изумленно посмотрела на свой кулак. На нем отпечаталась красная полоса, но кости были целы. Она снова ударила по пруту, и он опять прогнулся. — Вот как мы выберемся отсюда.

Кайя уставилась на нее:

— Как такое возможно? Я тоже била по решетке, но она даже не дрогнула.

— Сабин подрезал нам крылья, лишил нас сил, — сказала Талия. Это чертовски бесило ее. — А крылья Гвен он только смял. Она сильна так же, как прежде. Интересно, откуда он узнал про наши крылья и почему так осторожно обошелся с Гвен?

Слова сестры несколько поубавили радость Гвен.

— Простите. Это моя вина. Я не хотела… я думала… Мне очень, очень жаль. Это я рассказала ему. Я думала, он научит меня, как избежать подобного.

— Он — твоя первая любовь, — сказала Бьянка, к удивлению Гвен. — Это понятно.

Гвен была благодарна сестре за понимание, но слова Бьянки рассердили ее. Что значит «первая» любовь? У нее будут и другие? Гвен не нравилась сама мысль о другом мужчине, о том, что она будет целовать и касаться кого-то еще. Тем более что она не насытилась Сабином. Неужели она любит его?

Нет, этого не может быть. Только не после того, что он с ней сделал.

— Вы не вините меня?

Сестры окружили Гвен, обняли, ее затопила любовь к ним. Несомненно, это был лучший момент в их семейных отношениях. Они поддержали ее, несмотря на то что она нарушила правила и здорово облажалась.

Освободившись от объятий, Талия ткнула ее пониже спины и подбородком указала на металлическую решетку:

— Попробуй еще раз. Сильнее.

— Пора разнести этот гадючник, — захлопала в ладоши Кайя.

Сердце Гвен учащенно забилось. Она снова и снова наносила удары по металлу. Прут прогнулся, застонал, потом выгнулся еще больше.

— Продолжай, — хором закричали Кайя и Бьянка. — Еще немного.

Вложив в удары всю свою ярость и разочарование, Гвен увеличила скорость. Ее кулак, работавший как молот, двигался столь быстро, что она видела только размытые очертания. Сабин, должно быть, решил, что у нее совсем нет сил и мозгов, потому и не оставил охранника. А может, все воины сейчас участвовали в сражении и в крепости сейчас лишь Торин и женщины. За все то время, что Гвен провела здесь, она редко видела этого затворника, но Сабин говорил, что Торин никогда не покидает крепость, поддерживая связь с внешним миром через мониторы в своей комнате.

Есть ли здесь камера? Возможно.

Эта мысль не остановила Гвен.

Бум. Бум. Бум!

Наконец толстый металлический прут сломался, на его месте зияла дыра. Она справилась… как же приятно было это осознавать. Одна за другой они выбрались из камеры. Увидев гарпий, охотники принялись отчаянно трясти решетки.

— Выпусти нас.

— Пожалуйста. Прояви больше милосердия, чем мы когда-то проявили к тебе.

— Не мы зло. Они. Помоги нам!

Эти голоса были хорошо знакомы Гвен. Она слышала их целый год… худший год в ее жизни. Охотники. Так близко. Боль. Гвен почувствовала, что в ней просыпается гарпия, мир окрасился в черный и красный, остальные цвета растаяли. Боль. Уничтожить. Крылья под рубашкой яростно забились.

Эти люди украли двенадцать месяцев ее жизни. Они насиловали женщин у нее на глазах. Это они — зло. Они были ее врагами, врагами Сабина. И во главе их стоял ее отец. Человек, который вовсе не был милосердным ангелом, каким она всегда его представляла. Его она тоже должна убить. Он разрушил ее мечты. Но стоило Гвен представить, как она вцепляется ему в глотку, даже гарпия отступила. Убить собственного отца? Нет… нет.

Неудивительно, что Сабин запер ее.

— Помогите!

Этот крик вернул Гвен в реальность, она почувствовала, как в ней нарастает ярость. Почему Сабин до сих пор не прикончил этих ублюдков? Их нужно было убить. Она должна убить их. Да, убить… убить…

Гвен смутно осознавала, что сестры схватили ее за руки, но они были слишком слабы, чтобы остановить ее. Обычно она сама старалась остановиться, но не теперь. Больше нет. Она же научилась сдерживать свою гарпию, верно?

Гвен набросилась на решетку, молотя по ней кулаком. Рот наполнился слюной. Зубы заострились. Ногти удлинились. Ее облик, должно быть, напугал мужчин, потому что они отпрянули от решетки.

Враг… враг…

Наконец решетка рухнула под напором Гвен, и она с визгом ворвалась в камеру. Только что мужчины были на ногах, пятясь от нее, а через несколько мгновений они уже неподвижно лежали на земле. Еще… Она хотела еще.