Джена Шоуолтер - Темная ложь

Аман ненавидел воровать мысли, но порой это было необходимо. Ведь зная, что собирается делать противник, или заставив его забыть об этом, можно выиграть битву, даже не вступая в нее. Поэтому, несмотря на ненависть, в подобных ситуациях воин без промедления готов был прибегнуть к помощи своего демона. Что ему и приходилось делать снова и снова.

Услышав женский смех, он открыл глаза. Для того чтобы выяснить, что за женщина приближается к его убежищу, Аману не нужно было ее видеть. Он и так знал: сюда бежит ангел по имени Оливия, за которой гонится Аэрон. Аман уже читал их мысли.

«Боги, она так сексуально смеется», — думал Аэрон.

«Если я использую крылья, он не сможет поймать меня, а я хочу, чтобы он меня поймал», — рассуждала про себя Оливия.

«Почти… догнал… ее».

«Он почти поймал меня!»

Внезапно из кустов появилась смеющаяся и с трудом переводившая дыхание Оливия. Увидев Амана, она выхватила кинжал, спрятанный под ее одеянием, где-то на внешней стороне бедра. Но, сообразив, кто это, остановилась, расслабилась и помахала ему рукой. Не ожидавший, что Оливия остановится, Аэрон проломился через кусты и врезался в нее, из-за чего они оба стали падать на землю. Аэрон изогнулся, решив принять на себя основную силу удара. Но Оливия распростерла свои прекрасные белые крылья, тем самым уменьшив инерцию, благодаря чему влюбленные мягко опустились на ложе из опавшей листвы.

— Наконец-то я поймал тебя, любимая, — произнес Аэрон и, изобразив рычание, попытался поцеловать Оливию.

— Аэрон, — женщина стала сопротивляться, не отводя взгляда от Амана, — мы не одни.

— Не одни? — переспросил воин и тотчас же вскочил на ноги.

Он потянулся за собственным оружием, одновременно стараясь загородить Оливию. Увидев Амана, он тоже расслабился, и, если чернокожий воин не ошибался, лицо его друга даже покрылось румянцем.

— Привет, — поздоровался Аэрон.

«Привет», — с помощью жестов азбуки для глухих ответил ему Аман. Он с удовольствием поприветствовал бы друга как следует, поговорил бы с ним, но знал, что, как только откроет рот, голоса в его голове станут бороться друг с другом за возможность выбраться наружу, а это было очень опасно. Одно слово — и они переполнят его, прорвут его защиту и подавят личность. После этого всем окружающим придется каждый день выслушивать то, что воин сам когда-то узнал от них. Аман слишком сильно любил своих друзей и не хотел подвергать их подобной каре. К тому же он уже успел привыкнуть к голосам, а они — нет.

Аэрон помог Оливии подняться с земли, счистил с ее девственно-белого одеяния листья и веточки и спросил:

— Что ты здесь делаешь?

Аман показал что-то ему в ответ. Но Аэрон только недоуменно уставился на него. Он пытался учить язык, на котором разговаривает его друг, но пока еще не достиг в этом больших успехов.

— Помедленнее, пожалуйста, — попросил он.

— Он сказал, что решил устроить себе небольшой отпуск, — перевела Оливия.

Аман кивнул, давая Аэрону понять, что имел в виду именно это.

— Ну, тогда продолжай, — сказал Аэрон.

«Останьтесь, пожалуйста», — беззвучно попросил Аман. У Оливии не было ни тайн, ни грехов, и это вызывало у него восхищение. Она была самым открытым, невинным и честным разумным существом из всех, которых он когда-либо видел. А что касается Аэрона… Аман и так уже знал все его секреты. Его демон не мог выяснить ничего нового об Аэроне, поэтому в его присутствии даже не выходил из спячки.

Однако с их мыслями все обстояло совершенно иначе. Аман ничего не мог с собой поделать и был вынужден слушать все, что приходило им в голову. Для него их мысли звучали так же, как если бы они произносили их вслух. Вот сейчас Аэрон подумал: «Как бы мне убраться отсюда, не обидев его?», а Оливия размышляла: «Каким печальным кажется Аман… Я должна поднять ему настроение».

— Мы с удовольствием побудем с тобой, — сказала Оливия, взяв Аэрона за руку.

Бывший одержимый демоном Ярости кинул на нее сердитый взгляд. По выражению его лица было очевидно, что он предпочел бы провести несколько ближайших часов, избавившись от одежды и кувыркаясь с Оливией в постели, а не разговаривая с Аманом.

Воин постарался спрятать улыбку. Больше, чем проводить время в одиночестве, ему нравилось дразнить друзей. Аман был очень сдержанным, поэтому делать что-то подобное удавалось ему нечасто, и он прибегал ко всем средствам, имевшимся в его распоряжении.

«Спасибо. Я с удовольствием проведу время с вами», — знаками передал он.

— Тогда мы побудем с тобой столько, сколько ты нам позволишь, — радостно ответила Оливия.

Выражение лица Аэрона стало еще более недовольным, и Аман едва не рассмеялся. Оливия уперлась крыльями в обнаженную спину своего мужчины, решившего обойтись без рубашки, подвела его к шезлонгу Амана и слегка подтолкнула. Тяжело вздохнув, он уселся рядом с другом, звеня при этом многочисленными пистолетами и кинжалами, которыми был увешан. Некогда все тело Аэрона было покрыто татуировками, причем довольно мрачными — изображавшими смерть и насилие и напоминавшими ему о том, что он сделал, или о том, что может сделать, если забудет об осторожности. Но не так давно Аэрон погиб и чудесным образом воскрес. И на его новом теле не было татуировок. По крайней мере, некоторое время. Теперь он снова стал украшать себя, но на сей раз картинки были веселыми. Под его сердцем красовалась надпись с именем Оливии, а на запястье было вытатуировано ее лицо, причем мастеру удалось сделать точный и подробный портрет женщины. Спину Аэрона украшало изображение черных крыльев — напоминание о его собственных, которых он лишился во время перерождения.

— О, пиво! — вскричала Оливия, сидевшая на коленях Аэрона, и радостно захлопала в ладоши. Ее темные кудри пружинили вдоль лопаток, поочередно пряча и открывая блестящие лепестки цветов, вышитых на ее одеянии. — Всегда хотела попробовать.

Аман отодвинул от нее холодильник, а Аэрон закричал:

— Нет, никакого пива! — Затем он заговорил спокойнее: — Милая, нет. Пожалуйста.

Оба воина слишком хорошо помнили, что произошло с Оливией, когда она решила попробовать алкоголь в прошлый раз. Эту женщину, пожалуй, можно было назвать самой горькой пьяницей в мире.

Оливия обиженно фыркнула, но произнесла:

— Ладно, я не буду пиво.

Аэрон расслабился. Возможно, он сделал это потому, что не знал о ее планах — Оливия хотела не просто попробовать пиво, а напиться.

Прежде чем она успела дотянуться до бутылки, Аман хлопнул в ладоши, чтобы привлечь ее внимание, и стал показывать: «Ты сегодня прекрасно выглядишь». И это было действительно так. Ее щеки покрывал нежный румянец, а ярко-голубые глаза светились любовью.