Джена Шоуолтер - Темная ложь

Из глаз Скарлет потекли слезы, но она торопливо стерла их тыльной стороной ладони. Прошел всего день, но она уже скучала по Гидеону. И, подобно наркоману, нуждающемуся в дозе, оставалась в Будапеште, поблизости к нему, достаточно близко для того, чтобы перелезть через железный забор, окружавший крепость, и прогулочным шагом подняться к парадной двери, постучать в нее, обнять Гидеона, когда он откроет, и поцеловать его. Останавливало ее лишь то, что в первый раз она едва набралась сил, чтобы уйти, а во второй, как она опасалась, их может вообще не оказаться.

«Идиотка», — выругала себя Скарлет, когда ко всем прочим ее чувствам присоединилось отчаяние. Она понимала, что ей не обязательно призывать мать, чтобы получить билет в Титанию, — можно обратиться к кому-то другому, но ни титаны, ни олимпийцы не питали к ней особой любви. «А если кому-то из них я и нравилась, — подумала она, — то ничего об этом не помню. Проклятая Мнемозина…»

«Вернись к Гидеону, — взмолился ее демон. — Я буду хорошо себя вести. Клянусь!» Демон Скарлет прошел через все пять стадий принятия неизбежного вместе с ней, но решил вернуться к торгу.

«Он тебе всегда нравился, — обратилась она к демону. — Почему? Не понимаю… Тебе ведь никто не нравится».

«Он… — начал демон, а затем, после непродолжительной паузы, закончил фразу: — Принадлежит мне».

«Хотела бы я быть в этом так уверена, — подумала Скарлет. — Я недостаточно хороша для него». Но ей очень хотелось стать достойной этого мужчины. Пусть он не был ее мужем и у них почти не имелось общих воспоминаний, но за последние недели она начала испытывать к Гидеону… симпатию. Да и ему Скарлет определенно нравилась. Ведь он пытался уговорить ее остаться, убеждал, что хочет иметь с ней больше общего, чем короткую интрижку. И эти слова едва не заставили ее изменить решение и остаться.

Но в конце концов Скарлет осознала, что, покинув Гидеона, она выбрала лучший и единственный вариант развития событий. К тому же она понимала, что должна как можно плотнее закрыть разделявшую их дверь, ведь в противном случае Гидеон рано или поздно найдет ее, а пока живы ее мать и тетка, им с воином лучше быть подальше друг от друга. Пока жива Рея, Гидеон уязвим, а пока жива Мнемозина, уязвима Скарлет, точнее, ее сознание. Во втором случае Гидеон может оказаться в опасности, ведь Мнемозина способна убедить Скарлет в том, что он собирается причинить ей вред или даже убить. «Тогда я наброшусь на него, — думала женщина, — а он этого не заслужил».

Скарлет знала, что Гидеон — хороший человек, к тому же сильный и красивый, а она привнесла в его жизнь достаточно неразберихи. «Но, — решила она, — если после смерти матери и тетки он все еще будет хотеть наладить со мной отношения, я не стану противиться». Правда, Скарлет сомневалась, что он сам этого захочет. Когда она уходила от Гидеона, в его взгляде читались отчаяние, гнев, грусть и боль, так много боли…

Покидая крепость, Скарлет плакала. Еще горше она рыдала, когда пробиралась в этот подземный склеп. Забравшись внутрь, она закрыла глаза и вступила в страну грез, не переставая при этом плакать.

Скарлет столкнулась с соблазном найти Гидеона. Для того чтобы противостоять этому желанию, ей пришлось собрать в кулак все остатки своих сил. Как это ни парадоксально, единственным, что помешало сделать это, была ее тетка. Скарлет заставила себя нанести ей визит и, остановившись у входа в ее сознание, стала ждать.

Скарлет ждала, но стерва, казалось, никогда не спала, и в конце концов демона Ночных Кошмаров охватил чудовищный голод. Тогда она предоставила демону свободу действий, и за этим очень быстро последовало веселье, во время которого мучительные сны посетили тысячи людей и прочих существ, включая Рею. Последнее доставило Скарлет огромное удовольствие: она вынудила мать столкнуться с самым сильным из своих страхов — боязнью потерять мужа.

Затем Скарлет снова провалилась в сон и опять оказалась у входа в сознание Мнемозины. Она подумала, что если сумеет сейчас добраться до тетки, то сможет призвать ее к себе и заодно немного повеселиться. Именно поэтому она сняла с себя кулон в виде бабочки, который ей дал Гидеон, ведь без него ее смогут найти. «Очень скоро…» — пообещала себе женщина.

Она прождала несколько часов, а затем дверь сознания Мнемозины наконец открылась, но сразу же захлопнулась — так быстро, что Скарлет не смогла проскочить внутрь. «Так-так-так, — подумала она, — тетушка борется с дремотой. Ничего, очень скоро она проиграет в этой схватке. Они всегда терпят поражение».

Тем временем голод демона все усиливался и стал таким же всепоглощающим, как и в прошлый раз.

«Подожди еще немного», — попросила Скарлет своего спутника.

Демон, сидевший внутри ее, захныкал, а тени и крики, на протяжении тысячелетий бывшие частью ее существа настолько неотделимой, что она не замечала их до тех пор, пока Гидеон не возбудил ее так сильно, что она едва не обезумела, тоже становились все больше и громче. Они искали выхода, выбирали цель.

«Я обещаю», — добавила Скарлет, обращаясь к демону, понимая, что, если ей придется снова дать ему свободу действий и навлечь мучения на тысячи людей, она сделает это.

Однако в конце концов ожидание было вознаграждено.

Мнемозина наконец заснула, дверь в ее сознание открылась, и Скарлет рванулась внутрь, чтобы успеть зайти к тетке в гости до того, как дверь снова закроется, что и произошло. Скарлет зацепилась за радостный сверкающий сон, который пытался сформироваться даже сейчас, и дернула, все больше погружая тетку в состояние блаженства, завлекая ее… Сон продолжился, и теперь Мнемозина уже не могла проснуться.

Богиня увидела себя владычицей богов и смертных, сидящей на небесном троне. Она раздавала приказы, которые тотчас же выполнялись, а в честь ее красоты слагались оды. Хотя наяву она была любовницей Кроноса, на самом деле хотела она не его. Эта честь принадлежала Атласу, титану — повелителю Силы. Этот темноволосый красавец с голубыми глазами, на несколько тонов более темными, чем у Гидеона, сейчас сидел по правую руку от Мнемозины и поклонялся ей. Вся эта сцена была настолько умиротворенной и полной надежды…

Скарлет хотелось кричать. После всего того, что сделала Мнемозина, столько причинила боли, она не заслужила все эти дифирамбы, причем даже во сне.

Незваная гостья нахмурилась, вытянула руки и стала стирать детали. Сначала исчез Атлас, затем та же участь постигла золотой трон, после чего пропал и сам дворец. Их место заняли шипы и огонь. Мнемозину Скарлет поместила в самый центр обжигающего пламени и стала с наслаждением наблюдать, как огонь лижет тело тетки, сжигая ее кожу, уничтожая красоту.